Адам и Ева
Шрифт:
другая.
Пошел, пошел, пошел. (Играет на гармонике марш.) Эх, Ваня, Ваня!
зазвенело на меже!..
Занавес
АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ
Ночь на десятое августа, перед рассветом. Вековые дубы.
Бок шатра.
Костер у шатра. Костры вдали на поляне. По веревочной
лестнице с дуба спускается, ковыляя, Маркизов. В руке у
него фонарь.
Маркизов. Охо-хо... (Берет тетрадочку и пишет у костра.) "Тщетно дозорный
Генрих вперял свои очи в тьму небес! Там
видел, да еще сычей на деревьях. Таким образом, надлежит признать, что
храбрец погиб в мировых пространствах, а они были навеки заброшены в
лесу!" (Складывает тетрадь.) Не могу более переносить лесной скуки и
тоски. Всем надлежит уйти отсюда на простор погубленного мира.
(Заглядывает в шатер.) Эй, друг! Вставай, вставай! Пончик (из шатра). Кто там? Что еще? Маркизов. Это я, Генрих. Проснись! Пончик (из шатра). Какой там, к бесу, Генрих? Я только что забылся, а тут
эти Генрихи! (Выходит из шатра в одеяле, в котором проверчены дыры для
рук.) Рано еще. Зачем нарушил мой покой? Маркизов. Твоя очередь идти поддерживать огни. Пончик. Я не хочу. (Пауза.) Да! не хочу. Десятую ночь колония не спит,
страдает, жжет смолистые ветви. Искры фонтанами с четырех углов!.. Маркизов. Верно! А днем жирный дым... Пончик. Все это - демагогия и диктатура. Какое сегодня число? Какое? Маркизов. Собственно говоря, воскресенье, девятого августа. Пончик. Врешь, врешь, сознательно врешь! Посмотри в небо! Маркизов. Ну что ж. Белеет небо. Пончик. Уж час, как идет десятое число. Довольно! Дараган сказал четко
если я не вернусь через три недели, значит, третьего августа, стало
быть, я вовсе не вернусь. Сегодня же десятое августа!! Уж целую неделю
мы по вине Адама терпим мучения!! Одна рубка чего стоит. Я больше не
желаю! Маркизов. Он заставит тебя. Он - главный человек. Пончик. Нет! Хватит! Дудки! Не заставит. Утром, сегодня же потребую собрания
и добьюсь решения о выходе колонии на простор. Посмотри, это что? Маркизов. Ну что? Ну, паутина... Пончик. Лес зарастает паутиною. Осень! Еще три недели, и начнет сеять дождь,
потянет туманом, наступит холод. Как будем выбираться из чащи? А
дальше? Куда? Нечего сказать, забрались в зеленый город на дачу!
Адамкин бор! Чертова глушь! Маркизов. Что ты говоришь, Павел? Ведь чума гналась за нами по пятам. Пончик. Нужно было бежать на Запад, в Европу! Туда, где города и
цивилизация, туда, где огни! Маркизов. Какие ж тут огни! Все говорят, что там тоже горы трупов, моровая
язва и бедствия... Пончик. Ничего, решительно ничего не известно! (Пауза.) Это коммунистическое
упрямство... Тупейшая уверенность в том, что СССР победит. Для меня нет
сомнений в том, что Дараган
встретил неприятельские силы - европейские силы!
– и, конечно, ввязался
в бой! Фанатик! Вообще они - фанатики! Маркизов. Это что - фанатики? Объясни, запишу. Пончик. Отстань ты! Хе! Коммунизм коммунизмом, а честолюбие! Он Аса-Герра
ссадил! Так теперь он чемпион мира. Где-то он валяется, наш чемпион...
(Пауза.) Ах, как у меня болят нервы! Маркизов. Выпьем коньячку! Пончик. Ладно. Брр... Прохладно... Утро... утро. Безрадостный, суровый
рассвет.
Пьют у костра коньяк.
Маркизов. Ну, как нервы? Пончик. Нервы мои вот как. Все начисто ясно. Вот к чему привел коммунизм! Мы
раздражили весь мир, то есть не мы, конечно, - интеллигенция, а они.
Вот она, наша пропаганда, вот оно, уничтожение всех ценностей, которыми
держалась цивилизация... Терпела Европа... Терпела-терпела, да потом
вдруг как ахнула!.. Погибайте, скифы! И был Дараган - и нет Дарагана! И
не предвидится... И Захар Маркизов, бывший член профсоюза, сидит теперь
в лесу на суку, как дикая птица, как сыч, и смотрит в небеса... Маркизов. Я Генрих, а не Захар! Это постановлено с печатью, и я просил не
называть меня Захаром. Пончик. Чего ты бесишься? А, все равно... Ну, ладно, ладно. Глупая фантазия:
Генрих, Генрих... Ну, ладно... Дошли до того, что при первом слове
вгрызаются друг другу прямо в глотку! Маркизов. Я равный всем человек, такой же, как и все! Нет теперь буржуев... Пончик. Перестань сатанеть! Пей коньяк, Генрих IV! Слушай! Был СССР и
перестал быть. Мертвое пространство загорожено, и написано: "Чума. Вход
воспрещается". Вот к чему привело столкновение с культурой. Ты думаешь,
я хоть одну минуту верю тому, что что-нибудь случилось с Европой? Там,
брат Генрих, электричество горит и по асфальту летают автомобили. А мы
здесь, как собаки, у костра грызем кости и выйти боимся, потому что за
реченькой - чума... Будь он проклят, коммунизм! Маркизов. А кто это писал: "Ваня! Ваня!
– зазвенело на меже"?.. Я думал, что
ты за коммунизм... Пончик. Молчи, ты не разбираешься в этих вопросах. Маркизов. Верно, верно... Полевой змей! И как змей приютился ты у Адама за
пазухой. Пончик. Змей! Ты, серый дурак, не касайся изнасилованной души поэта! Маркизов. Теперь все у меня в голове спуталось! Так за кого ж теперь - за
коммунизм или против? Пончик. Погиб он, слава тебе господи, твой коммунизм! И даже погибнув
оставил нам фантазера в жандармском мундире... Маркизов. Про кого? Ты хоть объясняй... Кто это? Пончик. Адам.