Адам Кодман, или Заговор близнецов

Орленко Андрей Викторович

Противно Анне стало не от Каббалы. И даже не оттого, что Анна так ничего и не поняла в мистическом учении евреев. Противно сделалось от жестокого насморка, который уже пятый день царил в носу журналистки, лишая обладательницу носа возможности наслаждаться полноценным дыханием, а стало быть, и жизнью. По глубокому убеждению Анны Шоу, жизнь должна приносить удовольствие,

как вкусная еда, модная обувь, мужчины или женщины, с которыми делишь постель. Если этого не происходит, ценность человеческой жизни становится равной воспоминаниям о приятном и, таким образом, подвергается галопирующей инфляции, ибо жить только прошлым так же бесперспективно, как жить только будущим. Правда, второй случай еще хуже – он безнравственный.

– И откуда только в человеческом носу берется столько всякой гадости?! – с надрывом вопрошала у собственного зеркального отражения Анна, сморкаясь во все, что подвернется под руку.

Попытки бороться с болезнью аспирином или антибиотиками ни к чему не привели. Сегодня Анна решила предаться сексу, памятуя бабушкин рецепт: двести граммов крепкого алкоголя на одного темпераментного мужчину.

Секс миновал, темпераментный мужчина громко фыркал в душе, двести граммов алкоголя испарились в неизвестном направлении, а жестокий насморк пребывал поныне. Причем с новой силой. Казалось, что и секс и выпивка только придали насморку вдохновения. Он бушевал, как фонтаны Зальцбурга в туристический сезон.

– Что-то не так с рецептом, – подумала Анна. – Возможно, во времена бабушки были другие мужчины? Или другой алкоголь? Впрочем, и сопли, видимо, были другими. Уж лучше – каждую неделю месячные, чем этот кошмар. Там хоть механизм понятен. Ой, что это я такое несу! Бойся своих желаний, Анна. Они имеют свойство сбываться.

Тот, кто фыркал в душе, подал голос. Это был сорокалетний не очень богатый арабский миллионер, старинный друг Анны, который зарабатывал на жизнь, продавая океанские яхты. На собственную яхту, лучшую какую видели моря, он пока не скопил, но страстно ее желал. Как подозревала Анна, для того, чтобы никто не приставал с дурацкими

вопросами.

Гениталии кавалера пахли среднеазиатскими железнодорожными станциями, что вызывало у Анны тягучую ностальгию и романтические чувства.

Араб, кроме бешеного темперамента, был хорош тем, что никогда не претендовал ни на что большее, чем тело Анны Шоу. Для азиата – редкое качество. Тем более что ни миллионы, ни возможные яхты любовника Анну не интересовали. Только секс. Ничего личного.

– Анна, телефон звонит, – подсказал голос из ванной.

На часах было без четверти час ночи.

– Энни? Привет! Это Янсен.

– Что-то случилось? – Анна стыдилась своего «французского прононса».

– Ты не рада меня слышать? Что должно случиться? – удивился голос в трубке.

– Рада. Просто сейчас достаточно поздно, – Анна старалась скрыть раздражение.

– Ах, прости меня, старого идиота! Я же в Испании. Тут такое дело… – в трубке стало тихо.

– Какое дело? – Анна знала, что хорошего ожидать не следует.

– Да, дело… На Бродвее сейчас ставят мюзикл по Данте…

– Что? – Анне опять сделалось противно.

– Мюзикл по Данте. По «Аду». Впрочем, не важно. Я там консультант. Но я сейчас в Испании. Я не могу контролировать. Очень нужно, чтобы я там присутствовал. Сакрально. Ты понимаешь?

– Не очень.

– Нужна статья…

– А кто за тебя работает?

– Там все нормально. Проконсультируют на высшем уровне. Важно, чтобы мое отсутствие не бросалось в глаза.

Анне захотелось сказать какую-нибудь гадость. Например, что отсутствие Янсена и так никто не заметит. Но вовремя сдержалась.

– Ну? – выдавила из себя Анна.

– Что «ну»? Удели внимание.

– Цель? – Анна начинала злиться по-настоящему.

– Ты что, дура? Я же сказал! Ищите да обрящете. Не задавай идиотских вопросов. Ты же умница…

Любовник вышел из ванной, потрепал Анну по щеке и удалился в ночь. Остался жестокий насморк и чувство ненависти ко всем мужчинам.

Конец ознакомительного фрагмента.