Адаптация
Шрифт:
Как отмечают специалисты из Утрехтского университета, каждые 2,5 млн лет под воздействием различных астрономических факторов происходит сдвиг земной орбиты. Такой сдвиг не дает возможность Земле приблизиться к Солнцу на необходимое расстояние. В результате Земля как бы отталкивается от Солнца и постепенно остывает, что неминуемо убивает все живые существа.
А вот двое американских ученых – астрофизик Дональд Браунли и палеонтолог Питер Уорд – оказались большими оптимистами и предсказали конец света через 500 млн лет. Браунли и Уорд сравнивают
При этом ученые не испытывают особого оптимизма по поводу возможности спасения человека посредством переселения на другую планету: даже если альтернативу Земле удастся найти, добраться туда будет невозможно. Остается разве что отправить на межгалактических космических кораблях образцы ДНК так же, как в море бросают письмо в бутылке. В связи со всем вышеизложенным авторы предлагают человечеству бережнее относиться к своей планете».
В дверь позвонили.
Поливают теплые лучи
Это пришел брат. Он был в черной рубашке-поло и черных брюках. Зашел в спальню, постоял возле матери. Помолчал. Со мной тоже почти не разговаривал. Внизу под окнами стояла его большая черная, словно нарисованная жирным углем, машина – джип «Инфинити». Похоже, брат стал первым в деревне.
Пришли мои школьные друзья, которых мать хорошо знала в нашем школьном детстве. Егор был маленького роста, любитель высоких женщин – у него и сейчас жена была высокая, спокойная и насмешливая. Он работает в пиар-агентстве компании, производящей йогурты. В школе мы с ним дружили больше других. Андрей окончил физический факультет, у него свой микроскопический магазин детских товаров, ежемесячно почти закрывающийся из-за придирок налоговых служб. Сергей, помогавший мне выносить мать из больницы, был свободным художником, – судя по одежде, давно без работы. Он прикатил на велосипеде. Андрей приехал на десятилетнем «Опеле», Егор пришел пешком – он жил через дорогу.
Все трое вполне могли бы стать персонажами какого-нибудь московского сериала о средних представителях среднего класса. Они не были ни успешными, ни беззаботными. Все встретили когда-то свою любовь, кто-то ее убил, кто-то выходил. Всех троих спасало чувство юмора. Юмор бывает разным, у нашего поколения он саркастический.
Я выглянул в окно и увидел, как «Москвич» отца останавливается рядом с черным «Инфинити» брата.
– Надо налить ему валерьянки, дать сразу, когда войдет, – сказал брат.
Я не понимал, почему он так говорит. Словно речь идет о встрече важного гостя. После водки у меня было ровное, бодрое настроение, будто только что удачно пробежался по лесу. Смерть казалась неотделимой от яркого светящего солнца
– Ну как ты, пух? – бодро сказал он, широко улыбаясь и входя в подъезд с корзиной помидоров в руке. Он называл меня, как в школьной юности, когда у меня стали вырастать волосы на ногах, за что он и придумал, что я «пух». – Я вижу, большой уже здесь? – спросил отец про брата. – Давай-ка за помидорами в машину, там еще полно.
– Папа, мама умерла, – сказал я.
– Как умерла? – спросил он.
Я увидел, что отец стал прозрачен, из него – как пар изо рта – вышла сила, и ноги его начали подгибаться. Я подхватил отца под руку. Его вышедшая сила толкнула меня – но мои ноги не подкосились. Его сила обдала меня теплым паром и отлетела. Я почти ни о чем не думал – впервые, может быть, за много лет. Зачем я так с ним разговариваю? Почему по-идиотски поверил в банальность смерти? Это же совсем не банально…
– Как умерла? – снова спросил отец.
– Да все уже… – говорил я, – ничего не сделаешь, так уж случилось, папа, понимаешь, ну что тут?
Уже наверху я подумал, что теперь мать мертвая и отцу не надо за ней одному ухаживать.
Когда отец вошел в квартиру, брат взял его под другую руку. Мы провели его в нашу бывшую детскую, посадили на диван. Он сидел с ослабшими поджатыми ногами, в той же позе, что и мать вчера. Брат дал ему выпить рюмку валерьянки с водой.
– Спасибо, да… – сказал на это отец. Его лицо стало прозрачным и седым. Он даже говорил, как мне казалось, седые слова.
Я подумал, что брат был прав, предложив отцу рюмку разбавленной валерьянки – она ему помогла.
Но все же я не мог сообразить, почему отцу стало так плохо? Я словно попал в какой-то другой мир, сделавший меня глупее и жестче. Ведь все в последние дни шло к тому, что она может умереть. А отец был ошеломлен так, словно мать умерла вдруг, будучи совершенно здоровой.
– Как же так? – повторял отец плачущим голосом, но не плакал – только качал головой. – Я ведь накричал на нее, на мамочку, накричал и уехал. А она умерла. Как же так. А?
Он в последние годы часто называл ее мамой, когда говорил с нами.
Мы с братом сидели рядом с ним на диване. Мои друзья негромко разговаривали на кухне. Там стояла открытая бутылка водки. Андрей не пил, он был за рулем.
– Игорь Олегович, – услышал я голос Андрея, – помочь?
Отец попросил съездить за город – там у нас была дача. В поле возле дачи на берегу реки находилось небольшое деревенское кладбище.
– Алла хотела там лежать, – говорил отец, – ей нравилось это место, река… простор, там простор…
Он ходил по квартире, блеклый и прозрачный, и я вдруг вспомнил, что отец еще не видел мать мертвой.
В этот момент он, словно прочитав мои мысли, виновато сказал:
– Ну, я пойду…
И пошел в спальню.
Я зачем-то тоже пошел за ним.