Адель и 40 оборотней
Шрифт:
В Дорнохскую университетскую газету я напишу как приеду, не откладывая. Ничего такого провокационного и спорного, только о том, как я была в кхайских пещерах. Это событие само по себе, должно заинтересовать. Нико, к моей характеристике, дал мне фотографии — сделанные в вейрской деревне, и у скалы, где пропал Магнус, и даже в самих пещерах, Кенек, геолог, фотографировал для себя и поделился. Мне будет что показать.
Я расскажу о себе и своей работе, а уж потом, если будет нужно, то смогу сказать об Олине. Начать с малого.
Плохо лишь то, что по моей работе в основном практика, и очень мало теории, замеров, исследований. А у меня как раз замеры и исследования должны быть по программе. И не важно, что вообще все не по программе пошло. Но, при желании, будет легко придраться. Впрочем, при желании придраться можно к чему угодно, в любой, даже самой идеальной работе первокурсника найти недочеты.
Возможно, даже защитить свою практику будет непросто, и я должна быть готова.
И подумать, чем могу помочь Олину.
Прощаясь, Олин поцеловал меня в лоб, попросил не вмешивать. «Если только сможешь — не лезь в это дело, Дел». Он уже достаточно хорошо знал меня, чтобы понимать — просить такое бесполезно, поэтому не слишком настаивал.
Может быть, так даже и лучше. Это очень больно, это все мои планы, мои мечты, но… Если вместо Дорноха я вернусь в госпиталь, или меня отправят фельдшером в какую-то военную часть вместе с Олином — может быть, так лучше? У меня будет шанс на нормальную жизнь и нормальную семью. Без карьерных высот, но просто, тихо, как у нормальных людей. Как у Руты. Разве плохо?
Глава 30. Дорнох, интервью и угрозы
Когда после интервью на Дорнохском радио, следующим утром, ко мне подошел человек в строгом сером костюме — я была готова.
— Мисс Йонаш? — он был безукоризненно вежлив. — Могу я поговорить с вами?
— Да, безусловно.
«Без резких движений, улыбайся им» — сказал Нико. Я улыбалась.
«Не лезь на рожон, при любых спорных вопросах ссылайся на меня».
— Вы дали весьма неоднозначное интервью, мисс Йонаш, — сказал человек. — Какие цели вы преследуете?
— Мне вовсе не казалось, что оно неоднозначное, — сказала я. — Я обсуждала все предварительные вопросы с Николасом Камински, куратором моей практики, и он одобрил.
Хорошо, когда можно спихнуть ответственность на такого человека, как Нико. Но, все же, то, что можно Нико — не всегда можно мне.
Человек в сером чуть заметно качнул головой, осуждающе.
— Я бы не стал в этом вопросе полагаться исключительно на Николаса Камински. В интервью вы говорили о капитане Косаке. Вы же знаете, что сейчас идет следствие, скоро должен состояться суд. И я бы рекомендовал до конца суда воздержаться от подобных заявлений.
— Я говорила лишь о том, что видела своими глазами. Если потребуется, повторю в суде все то же самое. Я считаю, что капитан Косак спас нас всех.
— Вам не стоит этого делать, мисс Йонаш. Все это касается армии и национальной безопасности, и это вне вашей компетенции. Вам стоит воздержаться от любых заявлений. У мистера Камински может быть свой взгляд на вещи, к нему тоже есть вопросы… Но ведь мы оба понимаем, что мистер Камински ничем не рискует? А вы? Вы учитесь за государственный счет, мисс Йонаш. Вы учитесь только потому, что комиссия сочла, что вы можете быть полезны обществу в качестве мага. Но в любой момент это решение может измениться, если вы покажете себя не с лучшей стороны. Ваши показания противоречат интересам Дорноха. Подумайте сами.
Даже если не брать Галерта в расчет, Дорнох хотел получить ценный артефакт, а Олин помешал этому. И я выступаю на стороне Олина.
— Я подумала, — сказала так спокойно и ровно, как только могла. — Юрист мистера Камински подтвердил, что я имею право на такие заявления. Я проконсультируюсь с ним. Спасибо, что обратили мое внимание на эту проблему.
Мне было страшно на самом деле.
Еще конец лета, учеба пока не началась, совсем скоро должна состояться защита практики, но ко мне уже подходили девочки из деканата, говорили, что мое дело рассматривается, что есть сомнения на мой счет. Мне стоит быть осторожной. Мне стоит идеально подготовиться, потому что моя практическая работа была проведена не по правилам, и даже не важно, что об этом сообщилось сразу, и Дорнох дал добро. Меня все равно будут проверять с особым вниманием.
А вся шумиха, которую я создаю… Нит, моя соседка по комнате, еще относилась с понимаем, я все рассказала ей. Но многие мои знакомые презрительно воротили нос, считая, что я, во что бы то ни стало, желаю славы. Что мне повезло с практикой и теперь я хочу большего, хочу воспользоваться случаем… что я меркантильная стерва, которая слишком много о себе думает. Да, такое мне говорили даже в глаза. «Наша звезда! Совсем зазналась! Все интервью у нее!» Было обидно и тяжело.
Но хуже всего было то, что я знала — обвинения в убийстве выдвинуты и рассматриваются судом. Если я ничего не сделаю… Понимаю, что это зависит не только от меня… совсем не от меня. Но если я ничего не сделаю — то никогда себе этого не прощу.
И все же, ломать жизнь из-за человека, которого я толком не знаю… Которого, может быть, и не увижу никогда, с которым у нас не может быть ничего общего. Зачем?
Иначе я не могла.
Перед самым началом занятий меня пригласили дать интервью на национальное радио, в Арден, даже прислали мне билеты от редакции, чтобы я могла приехать. Я была готова к этому, я бы успела вернуться… Это всего лишь очередной шаг, я как-нибудь справлюсь. За пару дней до этого мне даже пришло два письма от людей, которые поддерживали меня. Это было так удивительно…
Я справлюсь. Я вернусь и сдам все на отлично. У них не будет повода отчислить меня.
Но вот вслед за приглашением на радио пришло приглашение в суд свидетелем. И слушанье назначено как раз на то время, когда у меня защита.
Вот к этому я готова не была.
На кафедре мне сказали, что если я не явлюсь на защиту без веских причин, могу сразу собирать вещи. Суд это не важная причина, нет. Я не являюсь важным свидетелем, по закону могу отказаться, меня вызвали только из-за шумихи, которую я подняла. Так что мне нужно выбирать, что для меня важнее. Или-или.