Адептка, какого тлена?
Шрифт:
И пока Мик склонял прать болотную (опасной реликтовой бестии в этот момент наверняка знатно икалось в ее бочажине), братца было лучше не трогать. Так что я отошла от хомячеллы к соседней умывальне, сделала вид, что вообще с ним не знакома, и уделила все внимание собственному отражению.
Что ж, эликсир искажения изменил меня так, что, боюсь, меня мама родная не узнает. Хотя во многом мы с той, чью внешность я взяла, были похожи: рост, телосложение, опять же примерно одного возраста. Но сквозь чужие черты лица все же прорывался мой характер:
Я постаралась изобразить простодушие и наивность. Вышло попытки с третьей. И теперь я была точь-в-точь как вчерашняя девушка. Поймав себя на этой мысли, подумала: хорошо, что рыжуля все же уплыла на корабле, хотя бы не столкнемся с ней на улицах Бронса… И особенно хорошо, что отчалила она с моей кровью на билете. Так что, если заклинание поиска все же было создано, оно ушло в море. Ведь эликсир изменил не только мою внешность, но и все тело… И в отличие от личины, подлог невозможно было распознать.
Вот только имелся у снадобья один существенный недостаток: даже однократное применение могло быть необратимым. А если использовать зелье больше двух раз, возвращение в исходный облик становилось и вовсе невозможным. Так что у меня в запасе было ровно семь дней, или семана, чтобы разобраться во всем. Если не успею, придется принять эликсир еще раз и привыкать всю жизнь быть вот такой… Впрочем, это была самая меньшая из всех проблем.
Сейчас главное – затеряться среди адептов. Потому что подделать документы – это полдела, а испытание секретарем ректора – вот где самая засада!
А все потому, что госпожа Висса была дамой уникальной. В первые мгновения знакомства ее преклонный возраст мог обмануть – этакая бабуля божий одуванчик. Но когда незадачливый студент замечал стальной протез, а потом узнавал, что Висса – ветеран трех песчаных войн, было поздно.
Адепт был уже приперт к стенке той самой магомеханической рукой и выкладывал все как на допро… на духу. Некроманты признавались в угоне из музея неестествознания скелета ырки, алхимики – в варке запрещенных зелий, парни с боевого факультета – в посещении женского общежития на ночной регулярной основе. И это еще при условии, что никто из них этого не делал!
Как мне казалось, свою секретаршу даже ректор побаивался. И я, стоя сегодня утром перед ее столом, отлично понимала почему. Пронзительный взгляд по-молодому ярких синих глаз госпожи Виссы словно препарировал меня.
А я под ним старалась выглядеть максимально наивной и широко улыбалась, словно и понятия не имела, кто передо мной.
– И где же ваше личное дело, адептка Маккензи? – прочтя сопроводительные документы, скептически спросила секретарь.
– Его должны были направить из моей академии к вам, – уверенно отозвалась я.
– Ничего не присылали, – отчеканила Висса, словно помнила все депеши и письма, что приходили в ректорат. Хотя… может, так оно и было!
–
Меня смерили оценивающим взглядом. А затем секретарь все же поднялась со своего места и отправилась на поиски, оставив меня в компании следящего заклинания. Не было ее всего ничего – с четверть оборота клепсидры. Но это время показалось мне вечностью.
Наконец госпожа Висса бухнула принесенной папкой об стол. Я затаила дыхание. Сердце сжалось в груди, а Мик, сидевший у меня за пазухой, – снаружи.
Но секретарь удостоила меня лишь беглым взглядом, а вот приказ о переводе, что лежал в папке первым, – пристальным. К слову, на распоряжении подпись ректора мне удалась лучше, чем она выходила у самого главы академии.
– Опять список с распределением переписывать! Второй раз за сегодня! – возмущенно проворчала секретарь.
Я выдавила из себя смущенную улыбку и, понимая, что сейчас на меня будут долго и вдохновенно орать, а возможно, и слегка убьют, попросила:
– А мне еще бланк на заселение в общежитие бы…
Про стипендию заикаться было бесполезно. Да, деньги мне сейчас были нужны, но инстинкт самосохранения кричал, что быть живой нужнее. Поэтому я промолчала.
Висса же стиснула зубы, окунула стальной палец в чернильницу и острым, как писчее перо, ногтем вывела на листе распоряжение о выделении места в общежитии. И с интонацией «Чтоб ты провалилась, рыжая!» произнесла:
– Вот! И потрудитесь заселиться до обеда. Чтобы после него присутствовали на занятиях. Вы и так уже пропустили два семана.
Я заверила, что непременно буду на лекциях и наверстаю пропущенные полмесяца, а затем поспешила в общежитие. Заселиться за два оборота клепсидры? Ха! Я справлюсь гораздо быстрее. Без вещей-то…
Благо комнатки в общежитии хоть и напоминали размером кельи, но были одиночными. Да, когда-то адептов селили по несколько человек и места было больше, но… Северяне не очень ладили с южанами, маги воды и огня часто не могли ужиться вместе в силу антагонизма их даров, а уж если аристократ оказывался соседом простолюдина – тут и вовсе скандал был неминуем. И каждый год было множество склок по этому поводу. А бедный комендант рвал на себе волосы, пытаясь заселить всех так, чтобы никто друг друга случайно не прикончил.
Так что предыдущий ректор, едва только занял свое место, приказал перестроить общежитие, чтобы у всех были одиночные комнаты. Хотя в академии упорно ходила сплетня, что в это время в ее стены инкогнито поступил учиться кронпринц. И чтобы не выделять никого, но обеспечить комфорт и безопасность высочеству, и решили внести некоторые изменения в адептский быт. Так это или нет, но факт остался фактом. Уже почти век у каждого студента была каморка размера, чтобы кровать поместилась в ней как в длину, так и в ширину. Не больше и не меньше. Это официально.