Адепты Тьмы
Шрифт:
Хокеспур натужно закашлялась, и рядом с ней тотчас возник техножрец с потрепанным медицинским боксом. Аларик оставил их вдвоем, а сам направился к своему отделению.
— Братья, — обратился он к товарищам. — Магос Антигон может оказать нам неоценимую помощь. Ему известно многое о том, что здесь происходит, и о структуре организации врагов. С его помощью мы, вероятно, сумеем нанести удар в самое сердце еретиков.
— Это хорошо, — откликнулся брат Дворн. — Мне надоело блуждать в потемках. На этой планете не найдется никого, кто мог бы нам противостоять в бою лицом к лицу. Все, что нам требуется, так это выяснить, где скрываются противники.
— Надеюсь, что это действительно так, — сказал Аларик. — Но все не так просто. Антигон будет пытаться наладить для нас связь с Никсосом. Тогда мы ознакомим его с ситуацией и, возможно, получим новые приказы.
— Кто бы ни контролировал сейчас эту планету, — вмешался брат Холварн, — они не случайно организовали переход в реальный мир. И они понимают: рано или поздно имперские власти узнают о том, что Каэрония захвачена еретиками и демонами. Они оказались здесь по какой-то причине и должны торопиться. Не знает ли Антигон, почему они выбрали для возвращения именно этот момент?
Аларик опустился на ближайшую скамью, и она прогнулась под его весом. Юстициарий положил на пол алебарду Немезиды и стал расстегивать массивные замки керамитового нагрудника.
— Нет, это ему неизвестно. Зато нам известно кое-что, о чем Антигон не знает.
Холварн приподнял одну бровь:
— Око Ужаса?
— В ходе Тринадцатого Черного Крестового Похода в пределы Империума попало больше кораблей Хаоса, чем за время любой другой подобной операции в последнее тысячелетие. Возможно, это простое совпадение, возможно, нет. Но если повелители Каэронии собираются способствовать Черному Крестовому Походу, то мы, одержав здесь победу, поможем тем, кто принял на себя тяжесть вторжения в Оке Ужаса. Не сомневаюсь, что до вас дошли слухи о чрезвычайной необходимости известий о победах.
Аларик снял нагрудную пластину и увидел кровоподтеки и ссадины, отмечавшие схватки последних нескольких дней. Он сильно устал, чувствовал боль и не сомневался, что к этим шрамам вскоре добавятся и новые отметины. Если, конечно, он до этого доживет. Каэрония наверняка готовит ему бесчисленное количество преград, о которых он еще не знает.
— Но пока от нас зависит очень немного, — продолжал Аларик. — В настоящий момент мы должны сосредоточиться на том, что можем изменить. А в первую очередь — на самих себе. Наше оружие повидало на этой планете слишком много скверны, и надо снова его освятить. То же самое относится к нашим телам и мыслям. Холварн, начинай обряд очищения оружия. Арчис, поговори с духом своего огнемета. До следующей битвы осталось не слишком много времени, и его надо употребить должным образом.
Брат Холварн своим низким голосом стал выпевать ритмичные строфы посвященной оружию молитвы. В ней он упрашивал духов доспехов и оружия даровать прощение воинам за то, что им пришлось столкнуться с моральной угрозой Каэронии. Все боевые братья присоединились к его пению. И каждый, кто видел их в этот момент, не мог не понять, в чем заключалась истинная мощь Серых Рыцарей: не в усиленных телах и священном оружии, и даже не в бесконечных тренировках, которые учили их сражаться с врагами. Настоящую силу им придавала вера, ее непробиваемый щит хранил их разум от обольщений Хаоса и лжи демонов. Никто, кроме них, во всем Империуме не мог похвастаться такой несокрушимостью духа — вот почему существовали Серые Рыцари, вот почему им доверяли одерживать самые яркие победы во имя Императора.
И хорошо, что они обладали этой силой. Потому что на Каэронии у них не оставалось ничего другого.
Инквизитор Никсос, не слушая протестов ответственного за протоколы адепта, решительно прошел сквозь кордон молчаливых техностражей. Никсос полагался на сопровождавших его офицеров флота, которые бы не допустили, чтобы нежеланного гостя остановили при входе. Тревожный сигнал, предупреждающий о начале торпедной атаки, все еще звучал, и на мостике усиливалась суматоха, свойственная каждому кораблю при подготовке к бою. Повсюду сновали работники, разносившие важные послания или доставлявшие необходимое оборудование с одной палубы на другую. Техножрецы отдавали бесконечные приказы, выкрикивая команды на особом техническом наречии, и машинный код звучал вокруг отрывистыми оружейными очередями.
Войдя в капитанскую рубку, Никсос тотчас понял, почему магос Корвейлан так неохотно принимает посторонних на своем корабле. Телом ей служил плотный блок из ячеек памяти и узлов регистратора, сформированный в виде объемистого квадратного столба с прикрепленными к нему проводами. Остатки физического тела магоса — грудная клетка, позвоночник, сердце и легкие, вместе с центральной нервной системой — были заключены в пластиглассовый цилиндр, стоящий на крышке регистратора. Лишенное кожи лицо поддерживалось сеткой из химически чистого металла. Магос буквально вросла в пол, и двигаться могли только ее руки: пальцы ловко управлялись с клавиатурой электронного планшета, также заключенного в прозрачном цилиндре. Более «нормальное» лицо — то самое, которое использовалось при включении видеосвязи с другими кораблями, — стояло рядом с приборной доской системы коммуникаций. Это был обычный робот, создававший впечатление, что магос Корвейлан ничем не отличается от техножрецов, которых Никсос видел по пути к рубке.
Едва инквизитор вошел в помещение, Корвейлан оглянулась. Ее лицо состояло только из мышц и костей, так что Никсос не мог различить никакого выражения, но механический голос, раздавшийся из стоящих перед механическим телом динамиков, звучал официально и раздраженно:
— Инквизитор. Мы втянуты в войну. Покиньте мой мостик.
— Не думаю, чтобы я кому-то мешал, — спокойно ответил Никсос.
Кроме них в рубке, похоже, были лишь сервиторы. Они стояли перед различными пультами управления и молча нажимали сверкающие медью кнопки или решали какие-то задачи на регистраторе, так что и сами казались частью механизмов.
Корвейлан развернула механический корпус и оказалась лицом к лицу с инквизитором. Ее лишенные век глаза оказались блестящими и темными.
— Я капитан корабля.
— А я — инструмент воли Императора, — быстро парировал Никсос. — Я выиграл.
Последовала пауза, в течение которой Корвейлан, казалось, обдумывала его заявление.
— Можете наблюдать, — наконец сказала она.
Никсос понял ее так, что он может остаться, но ни к чему не прикасаться. Это его вполне устраивало.
Система тактического наблюдения на «Образцовом» напоминала большой механический планетарий. Концентрические круги поворачивались независимо друг от друга, совсем как в устройствах для демонстрации планет в Солнечной системе. Но на этих кругах имелись еще и различные значки серебристого и золотистого цветов, отображающие положение различных судов и прочих объектов вокруг планеты. Никсос догадался, что несколько острых серебристых черточек, быстро приближающихся к имперской флотилии, должны показывать летящие торпеды. Бронзовые диски на внешней окружности отражали положение кораблей вражеского флота. Плотное скопление вращающихся шестеренок в самом центре, вероятно, обозначало Каэронию.
Космическое сражение, как мог убедиться Никсос за время долгой службы в Инквизиции, было делом небыстрым. Взаимные маневры и атаки могли занимать несколько часов. Хорус, будучи опытным капитаном, до такой степени точно представлял каждое движение противника, что ему даже приходилось выжидать, пока корабль отразит вражеские залпы. Здесь же атака противника поражала своей неожиданностью, и сражение разворачивалось в считанные минуты — по стандартам Имперского Флота, так просто со скоростью молнии.