Адепты Тьмы
Шрифт:
По всей видимости, неисчерпаемые ресурсы и процветающие технологии Механикус сделали «Образцовый» превосходным кораблем. Был ли он так же замечателен в военном отношении, как в научном, Никсос не мог сказать, но старый инквизитор понимал, что Адептус Механикус ради исследования Каэронии рискнули очень ценным судном.
Подъемник добрался до командной палубы. Здесь царила все та же строгая функциональность. В стенах помещений имелось множество ниш с искусно расставленными святынями культа Омниссии. С каждой колонны пустыми глазницами смотрели символы Адептус Механикус — наполовину металлические черепа. Воздух казался тяжелым от запаха ароматического дыма из курильниц, в которых горело машинное масло.
Подъемник остановился на уровне широкого коридора, застеленного ржаво-красным ковром. Стены и потолок были испещрены сложными геометрическими узорами. По коридору в сопровождении работников, сервиторов и младших адептов проходили техножрецы. Несколько пар глаз — как бионических, так и натуральных — обратились в сторону пришельцев, словно Никсос не имел права вторгаться на священную для механикумов территорию.
Размышления инквизитора прервали громкие завывания сирены. Источник звука, расположенный где-то внизу, издавал отрывистое стаккато — явно извещение о тревоге, воспроизводимое в машинном коде.
— Что случилось? — воскликнул Никсос, стараясь перекрыть гул.
Техножрецы и работники уже торопливо суетились вокруг.
— Возможно, сигнал о военной опасности, — предположил Леюнг. — Или предупреждение об опасном сближении.
— Проклятье!
Никсос включил персональный вокс-передатчик. Инквизитор предпочитал не пользоваться им, кроме как в критических ситуациях, но сейчас был именно такой момент. Очень редкое и древнее устройство было заключено в лакированную шкатулку, спрятанную на груди Никсоса под одеждой. Оно давало возможность настроиться на любой местный канал, так что инквизитор мог перехватывать все передаваемые сообщения.
— Говорит инквизитор Ордо Маллеус Никсос! — рявкнул он, настроившись на частоту корабля. — Я требую разъяснений по поводу этой тревоги.
— Занимайтесь своим делом, — ответил ему женский голос, и инквизитор узнал магоса Корвейлан.
— Это дело Императора, магос, — сказал Никсос. — И не заставляйте меня доказывать правомерность моих требований.
Последовала долгая напряженная пауза.
— Ну, хорошо, — наконец ответила Корвейлан. — Наши датчики засекли нацеленные на «Образцовый» торпеды. Готовые нанести удар.
Под уровнями мануфакториума Ноктис лежали остатки старой Каэронии — последние следы мира-кузницы, верного Марсу и Императору. Только здесь была жива давняя архитектура Адептус Механикус — украшенные колоннами промышленные строения и религиозные сооружения, в которых присутствовали символы в виде зубчатой шестерни и черепа. Старинные часовни, заводы, ритуальные залы и священные хранилища сохранились в изолированных зонах, куда никогда не проникала биомеханическая масса развращенных Хаосом техножрецов.
Спустя два часа пути после нападения еретиков Аларик со своим немногочисленным отрядом достигли одного из таких мест. Здесь в неподвижном воздухе пахло древностью, но отвратительная вонь биомеханики — разлагающейся плоти и старого машинного масла, присущая техножрецам-еретикам и их работникам, отсутствовала.
Аларик вошел под своды обширного зала, держа наготове болтер. Юстициарий до сих пор не знал, обрели ли они союзника на Каэронии или вот-вот попадут в очередную ловушку.
— Рассредоточиться, — приказал он.
Воины веером разошлись по залу, двигаясь с такой легкостью и осторожностью, что обычный человек, глядя на их массивные доспехи, счел бы это невероятным. Аларик оглянулся на единственного оставшегося в живых техностража.
— Оставайся здесь, — сказал он, — и охраняй дознавателя.
Дознаватель Хокеспур не стала возражать против личного телохранителя и присела на корточки у входа в зал. Рядом с ней примостился Сафентис.
Войдя в помещение, Аларик увидел перед собой огромную, размером с целый собор, часовню, посвященную Омниссии. Круглое отверстие в центре сводчатого потолка когда-то выходило в небо Каэронии, но теперь было завалено тоннами обломков и мусора. Вес стоящего наверху города деформировал купол, придав ему странные биологические очертания. Из трещин в потолке сочились ручейки грязной воды, подмывая и так уже обесцвеченные временем и сыростью древние фрески с изображениями сложных ритуалов техножрецов.
По окружности зала стояли колонны, высеченные в виде статуй техножрецов, вероятно живших в далеком имперском прошлом Каэронии. Пол покрывали круги сложных уравнений, длинные последовательности чисел и символов. Без сомнения, они играли важную роль в замысловатых обрядах культа Адептус Механикус. Теперь бронзовый пол был покрыт выбоинами и позеленел от сырости. В одном конце зала помещался большой алтарь — монолитный блок из серого, металлически блестящего вещества, в котором Аларик узнал чистый углерод. Вокруг алтаря валялись полуистлевшие чаши для возлияний и канделябры на шесть свечей.
— С этой стороны чисто, — доложил по воксу брат Дворн.
— Здесь тоже,— подтвердил Холварн.
— Сканирующий ауспекс не показывает никаких признаков жизни, — добавил Сафентис, сверившись с электронным прибором, раскрытым в руке с пальцами-лезвиями.
Аларик, все еще настороже, прошел в центр зала. Вокруг было тихо, на такую большую глубину не проникал даже монотонный гул городских промышленных предприятий. В тяжелом воздухе витали воспоминания о важных ритуалах, исполнявшихся здесь до падения Каэронии, когда техножрецы, поколение за поколением, постигали тайны Омниссии путем молитв и медитаций.
— Космодесантники, — раздался голос из тени в противоположном конце зала. — Неудивительно, что они так быстро мобилизовались.
Аларик пригнулся за ближайшей колонной и, держа палец на спусковом крючке, повернул болтер в направлении звука. По стуку керамитовых пластин он понял, что и остальные воины отделения последовали его примеру.
— Прошу вас, не стреляйте. Это мы вас спасли.
Из полумрака позади алтаря появилась тощая нескладная фигура с поднятыми руками. По виду это был техноадепт, чье тело состояло по большей части из биомеханических устройств. И металлические руки, и лицо стали красно-коричневыми от ржавчины, а ветхое одеяние совершенно истрепалось.