Адмирал Империи 27
Шрифт:
— Принять капитуляцию «Милуоки», — бросил Константин, скривившись, словно от зубной боли. — Высадить на борт призовую команду и отбуксировать его в безопасный сектор…
…Пока в космическом пространстве бушевало сражение за переход, на борту «Паллады» царила напряженная деятельность. Агриппина Ивановна Хромцова приступила к следующей фазе своего плана.
— Всем абордажным командам — готовность пять минут! Активируйте магнитные тросы! Произвести стыковку с «Арканзасом», — чеканила она, не отрываясь от тактического экрана. — Заходим с неповрежденного борта…
Офицеры слаженно отработанными движениями передавали приказы в недра корабельных отсеков.
— Есть стыковка…
Трос за тросом, магнитные захваты русского линкора вонзались в обшивку «Арканзаса», словно стальные щупальца гигантского спрута. Израненные корабли слиплись между собой в жутких объятиях, намертво сцепившись металлическими конечностями. Теперь два исполина космоса были неразделимы, обречены на одну судьбу — жизнь или смерть.
Но Хромцова явно не собиралась умирать.
— Абордажным командам — на штурм! — рявкнула она, сверкнув глазами уже облаченная в свой именной бронескафандр.
Через минуту, словно разъяренные демоны из самых темных глубин преисподней, русские космоморяки ринулись на борт вражеского дредноута. Они врывались через пробоины и вскрытые взрывами шлюзы на палубы «Арканзаса» в желании помериться силами и довершить начатое.
Американцы встретили их яростно, но все же растерянно. Похоже, они не ожидали столь стремительного натиска. Коридоры и отсеки американского линкора тут же наполнились грохотом выстрелов и взрывов. Две армады, каждая примерно в дести человек, столкнулись в узких лабиринтах умирающего корабля в беспощадной схватке не на жизнь, а на смерть.
Агриппина Ивановна несмотря на ранг была в первых рядах атакующих. С плазменной винтовкой наперевес она неслась вперед, словно валькирия, сея ужас и смерть и увлекая за собой остальных. Всякий, кто пытался встать на ее пути, падал, сраженный метким выстрелом или стальным росчерком плазменного штыка.
За ней, словно неудержимая лавина, шли ее «морпехи». Они методично, палуба за палубой, отсек за отсеком, вгрызались в нутро «Арканзаса», выжигая последние очаги сопротивления. Некоторые из «янки» дрались отчаянно, с мужеством обреченных, большинство предпочитало сдаваться и тут как повезет.
Несмотря на сопротивление, наши абордажные команды было не удержать. Они шли вперед, невзирая на потери, методично сминая оборону американцев, словно бумагу. В узких коридорах и забитых дымом отсеках, среди стонов раненых и предсмертных криков, кипела чудовищная рукопашная схватка…
Многие из экипажа американского корабля, осознав тщетность сопротивления, побросали оружие, выползая из укрытий с поднятыми руками. Но самые фанатичные предпочитали смерть плену. Остальные умирали под безжалостными очередями, рассеченные клинками, разорванные взрывами русской «морской» пехоты.
Палуба за палубой наши абордажники подбирались к сердцу «Арканзаса» — командному отсеку. Когда Хромцова прибыла туда, рубка захваченного линкора напоминала скорее декорации к фильму-катастрофе, нежели центр управления космическим кораблем. Приборные панели, еще недавно мерцавшие разноцветьем индикаторов, теперь были темны и безжизненны. Многие экраны потрескались или погасли вовсе, а те, что уцелели, показывали лишь помехи и серый туман. Из развороченных потолочных панелей свисали клубы проводов и шлангов, словно внутренности поверженного чудовища.
И среди этого хаоса находились жалкие остатки команды вражеского линкора. Кто-то зажимал раны, из которых толчками била кровь, кто-то безвольно привалился к искореженной переборке. Многие были уже мертвы, и их тела, застывшие в неестественных позах, усеивали растрескавшийся пол.
Коммандер Сирано Уильямс, несколько минут назад так уверенно бросивший вызов нашей командующей, безвольно стоял сейчас над телом своего погибшего связиста и невидящими глазами смотрел на погасший экран. Его мундир был разодран в клочья и пропитан кровью — своей и чужой. Лицо, покрытое копотью и ожогами, казалось маской безумия.
Уильямс понимал — это конец. Русские оказались сильнее, хитрее, безжалостнее. Они переиграли его на всех фронтах: стратегическом, тактическом, психологическом. И теперь пришли за последним призом — его кораблем и его жизнью…
Внезапно в проем дверей ворвалась очередная группа русских космопехов в черной броне, с оружием наизготовку. Практически не встречая сопротивления, они заполнили собой поразрушенный отсек. И во главе их была та, которой он бросил вызов — вице-адмирал Агриппина Хромцова. Со смертоносной грацией хищника она вступила на мостик захваченного корабля. Взгляд, холодный и безжалостный, скользил по лицам обреченных американцев, наконец, остановившись на Уильямсе.
— Сдавайтесь, коммандер, — бросила она, направляя оружие на американского капитана. — Бой окончен. Ваша группа вторжения разгромлена. Корабль захвачен. Дальнейшее сопротивление бессмысленно.
Ее голос, лишенный даже намека на сочувствие, заставил американца безвольно опустить голову. Медленно Уильямс протянул дрожащую руку к панели внутренней связи. Закрыв глаза, он сделал глубокий вдох. И, набрав полные легкие воздуха, словно перед прыжком в ледяную бездну, произнес:
— Говорит коммандер Уильямс. Всему экипажу — сложить оружие и сдаться. Мы проиграли парни… «Арканзас» переходит под контроль русских…
Слова прозвучали как приговор, они разнеслись по всем отсекам и палубам умирающего линкора, неся с собой горечь поражения и тяжесть капитуляции. На этом бой за «Арканзас» был окончен. Американский линкор, охваченный пламенем пожаров, сотрясаемый внутренними взрывами, безвольно замер в стальных объятьях магнитных тросов «Паллады». Хромцова и ее абордажники торжествовали…
В космическом же пространстве вокруг догорали последние корабли разгромленной 4-й группы вторжения. В этом квадрате мы одержали победу, «врата» перешли под полный контроль кораблей императора…