Адмирал Империи 31
Шрифт:
В итоге ожесточенной, но недолгой схватки, три фрегата американского космофлота Элизабет Уоррен, были нами либо полностью уничтожены прямыми попаданиями, либо выведены из строя многочисленными пробоинами и повреждениями критически важных систем, в первую очередь маршевых силовых установок. Изувеченные корабли, дымя и оставляя за собой длинный шлейф обломков, беспомощно закувыркались в пространстве.
После первой атаки с наскока, которая с треском провалилась из-за безрассудства и некомпетентности нападавших, уцелевшие корабли передового отряда американской армады были вынуждены в панике бежать прочь, и затаиться среди плавающих вокруг обломков
Противник, здорово потрепанный нашим метким и разрушительным огнем, вынужденно отхлынул от «каре» на безопасное расстояние и укрылся за массивными конструкциями и переборками многочисленных модулей гигантского промышленного комплекса, опасливо выжидая и не решаясь возобновить атаку.
Похоже, эти командиры кораблей авангарда нисколько не ожидали столь свирепого и ожесточенного отпора со стороны, казалось бы, обреченных на неминуемую гибель русских. После первой неудачной попытки головного отряда взять нас наскоком, пыл у американских коммандеров несколько поубавился.
А я, со своей стороны, воспользовался этой короткой, но такой необходимой нам передышкой, чтобы оценить потери и степень боевых повреждений, полученных моими вымпелами в ходе схватки, пока враг собирался с силами для очередного броска.
Велев офицерам штаба срочно собрать и доложить мне всю информацию о состоянии кораблей, я тут же получил исчерпывающую сводку и, проанализировав ее, начал энергично менять в оборонительных порядках те вымпелы, которые пострадали наиболее сильно и чьи защитные поля были на грани истощения.
Несмотря на то, что численно враг превосходил мою 27-ю «линейную» чуть ли не в четыре с лишним раза, реальный урон, понесенный «каре» за время первого раунда ожесточенного противостояния, оказался на удивление минимальным. Сухая статистика неумолимо свидетельствовала — наши безвозвратные боевые потери составили всего лишь один-единственный трофейный фрегат, который был буквально разорван на куски и мгновенно испепелен массированным огнем американцев.
Все же остальные корабли дивизии не получили повреждений, сохранив боеспособность и желание сражаться. Их экипажи, хоть и сильно уставшие, вымотанные недавним бегством от погони и только что отгремевшей первой схваткой, тем не менее рвались в бой, воодушевленные успехом и горя желанием закрепить достигнутое, окончательно сломить сопротивление обнаглевшего противника.
К тому же мои ребята прекрасно знали, что два лучших дредноута дивизии, укрывшиеся сейчас в неприметных складках местности этого orромного лабиринта, терпеливо ждут своего часа и отмашки главнокомандующего, чтобы в решающий момент битвы внезапно ворваться в самую гущу сражения и переломить его ход в нашу пользу…
Однако ожидаемого приказа от меня пока что не поступало. Потому как сейчас, пока основные силы «янки» еще не подошли и не сконцентрировались в одном месте, пока их коммандеры не обессилели от изнуряющих бесплодных атак, а главное — боевой дух врага пока не надломлен под впечатлением от нескольких сокрушительных неудач подряд, выводить из засады свои последние козыри и резервы я пока не намеревался. Рано еще. Не время…
В этот момент, к изрядно поредевшему в первой безрассудной атаке авангарду «янки» подошли еще две группы и грянувшая вскоре вторая по счету волна атаки обезумевших от ярости противника на наше многострадальное
На этот раз враг пошел на нас сразу с двух диаметрально противоположных направлений. Не менее пятнадцати тяжелых крейсеров и линкоров американского космофлота изрыгая плазму из всех стволов неслись на нас сквозь усеянное обломками пространство, сосредоточив ураганный огонь на разных секторах оборонительной «сферы».
Они были твердо намерены раз и навсегда покончить с этими упрямыми, не желающими признавать очевидное русскими выскочками, чья немыслимая стойкость и умение сражаться начинало уже не на шутку раздражать бравых коммандеров, заставляя их нервничать и допускать ошибки.
Однако, как и в первый раз, плотное «каре» дивизии встретило корабли «янки» с максимально возможной дистанции мощнейшим сконцентрированным заградительным огнем десятков своих орудий, стремясь на корню пресечь их атакующий порыв и сжечь к чертям собачьим фронтальные защитные поля ближайших к нам крейсеров.
Тем не менее, невзирая на чудовищный прессинг, атакующие порядки американских кораблей не отступили, как в прошлый раз, а напротив — еще яростнее ринулись на нас, поливая ответным ураганным огнем из всех калибров, стремясь подавить и смять упорное сопротивление нашей «сферы».
Но и на этот раз эти ребята просчитались. Снова у них ничего не получилось. Разбившись о неодолимую твердыню русской обороны, враг откатился назад не солоно хлебавши. Мои вымпелы во главе с «Одиноким», не дрогнув, по-прежнему незыблемо стояли на своих боевых координатах в пространстве словно вкопанные, а вокруг нас, изрыгая проклятья и ругательства, в бессильной ярости метались по космосу уцелевшие корабли наших заклятых врагов.
Они упорно пытались любой ценой сломить и разрушить нерушимое русское «каре», чтобы закончить наконец это затянувшееся сражение и стереть с лица Вселенной эту дерзкую горстку сумасшедших русских, посмевших бросить вызов величию и непобедимой мощи 4-го «вспомогательного» космофлота.
Надо сказать, что главной ошибкой самонадеянных коммандеров «янки» опять стало упрямое нежелание атаковать единым фронтом, дождавшись для этого подхода основных сил своего космофлота и сосредоточив их мощь в одном чудовищном сокрушающем ударе. Вместо этого они повторили ту же роковую оплошность, допущенную ранее, в первой схватке. Каждый вымпел по-прежнему действовал сам по себе, в автономном режиме, без должной координации со своими собратьями по оружию. Вот поэтому-то враг и нес совершенно неоправданные потери без какого-либо видимого результата.
В отличие от этих бестолковых «янки», я позволить себе подобную расточительность не мог. Корабли моей дивизии последовательно, не суетясь заменяли друг друга и перестраивались прямо по ходу боя, сразу же, не дожидаясь какой-либо передышки между вражескими атаками. При этом я постоянно и неотступно вел свой любимый флагман «Одинокий» в самое пекло, направляя его вперед и туда, где как мне казалось, наше построение могло вот-вот не выдержать чудовищного напора и рассыпаться.
Уникальные по мощности защитные поля моего крейсера делали его практически непробиваемым для абсолютного большинства вражеских орудий. А как только я замечал на экране сканера, что фронтальное защитное поле «Одинокого» под непрерывным обстрелом американских батарей начинает критически ослабевать, я немедленно заводил свой крейсер под прикрытие товарищей в самый центр «каре» буквально на несколько минут.