Адмирал Империи 31
Шрифт:
Этой короткой передышки вполне хватало, чтобы перенаправить максимум энергии на восстановление мощности пробитых в бою защитных экранов до приемлемого уровня. После этого «Одинокий» тут же возвращался в строй и вновь возглавлял оборону. Поразительно, но благодаря этому нехитрому тактическому приему — постоянной ротации и сменяемости кораблей — мы раз за разом умудрялись успешно отбивать, казалось бы, неудержимый вражеский натиск. И пока ход сражения складывался в нашу пользу.
Вторая волна яростной безудержной атаки земных кораблей на нашу «сферу» так же закончилась полным фиаско и ни к чему осмысленному не привела. Обломав зубы о неприступные бастионы русской обороны, противник вновь был вынужден с позором отойти на безопасное расстояние, не добившись ровным счетом ничего, кроме колоссального урона своим силам.
Сектор битвы обогатился новыми безжизненными остовами — останками еще трех крейсеров противника, расстрелянных нашими батареями и превратившихся в бесполезный космический мусор.
Впрочем, если говорить начистоту — хотя вторая попытка сломить наше упорное сопротивление опять завершилась для коммандеров Элизабет Уоррен полным конфузом и откровенным разочарованием — я, проанализировав обстановку, не мог не признать, что на этот раз потери в моей дивизии, и без того критически малочисленной и обескровленной недавними боями, оказались куда существенней, нежели после первого отбитого натиска американцев.
При втором навале на «каре» погибли еще один наш эсминец и два трофейных фрегата, доставшиеся нам от американцев в недавней жестокой схватке с 30-ой «линейной». Увы, теперь эти корабли, совсем недавно радостно приветствуемые как долгожданное подкрепление, превратились в бесполезные обугленные обломки, медленно кружащиеся в вакууме среди прочего мусора.
Что и говорить, с каждой новой атакой наши шансы на благополучный исход противостояния неумолимо таяли. Трезво оценив сложившееся незавидное положение и соотношение сил, я со всей очевидностью понял — «каре» в нынешнем своем состоянии сможет выдержать еще максимум одну, от силы две волны атак обозленных неудачами «янки». И то лишь чудом и ценой невероятных усилий.
Тем более что теперь, к этому критическому моменту, вокруг горстки наших израненных, из последних сил отбивающихся кораблей собрался, похоже, весь оставшийся боеспособный 4-ый «вспомогательный» космофлот во главе со своей грозной и решительной Элизабет Уоррен.
На мостике «Бремертона» Элизабет Уоррен, чье лицо сейчас было мрачнее тучи, в бешенстве металась из угла в угол, только что не брызгая слюной от ярости и не швыряясь стульями в подчиненных. Еще бы, ведь ее планы по быстрому и бескровному уничтожению русской эскадры, казалось бы верные и продуманные, в очередной раз с треском провалились по вине бездарных исполнителей.
Несчастные офицеры связи и адъютанты, тряслись от страха перед грозной начальницей, стараясь не попадаться ей на глаза, дабы ненароком не сделаться громоотводами ее гнева. А Элизабет, не стесняясь в выражениях, распекала своих нерадивых подчиненных почем зря, изощряясь в отборной брани. То и дело из ее уст срывались смачные ругательства вперемешку с истерическими выкриками и приказами вроде «Болваны», «Скоты безмозглые», «Идиоты, всех в порошок сотру» и тому подобные «комплименты». М-да, определенно, с такой фурией лучше не связываться…
Немного поостыв и выпустив пар, Элизабет все же взяла себя в руки и, похоже, решила кардинально сменить тактику. Поняв, что тупо и прямолинейно, как бараны на новые ворота, «каре» «янки» не опрокинуть при всем своем колоссальном численном превосходстве, вице-адмирал начала готовиться к решающему, третьему по счету штурму гораздо более тщательно и продуманно.
На этот раз Уоррен, видимо, всерьез задалась целью во что бы то ни стало разгромить упрямых русских в пух и прах, отомстив за все свои обиды и поражения, невзирая ни на какие жертвы. И потому решила бросить в последнюю атаку все, что у нее осталось, без остатка.
Для начала командующая американской эскадрой лично проконтролировала, чтобы все имеющиеся в ее распоряжении корабли были распределены максимально равномерно по всему внешнему периметру нашего построения, образовав единый стальной кулак, сомкнувшийся вокруг горстки защитников «сферы».
Элизабет рассудила совершенно верно. Теперь нескольким русским кораблям будет практически невозможно маневрировать, ротироваться, перебрасывая резервы, чтобы помогать друг другу, отбиваясь от вражеских атак, идущих одновременно со всех направлений. И вот этот роковой миг настал!
По сигналу Элизабет Уоррен, взмахнувшей рукой словно дирижер, возвещающий начало феерической симфонии смерти и разрушения, более сорока боевых вымпелов американцев, озаряя космос вспышками двигателей, с разных сторон, но удивительно согласованно ринулись в последнюю атаку на замершую в ожидании своей участи крохотную горстку кораблей Российской Империи…
Началась ожесточеннейшая финальная схватка, по сравнению с которой все предыдущие столкновения казались лишь детскими забавами. Со всех сторон, буквально со всех углов и квадрантов пространства, словно голодные волки, рвущие свою жертву, неудержимым потоком, изрыгая потоки убийственного огня, на нас накатывались вражеские корабли, стремясь смять и растерзать все еще не желающих признавать очевидное русских.
В ответ немногие оставшиеся защитники «каре», единым порывом, дружно сомкнули свои ряды, буквально сцепились бортами, физически, а не фигурально, решив погибнуть, но ни в коем случае не дрогнуть и не разбить свой сомкнутый строй под градом обрушившихся на них со всех сторон смертоносных ударов.
Само пространство, казалось, плавилось и дрожало от чудовищной концентрации энергий. Непрестанные ослепительные вспышки орудийных залпов и взрывы на мгновенья озаряли мрак космоса ослепительными сполохами. Ни один самый изощренный фейерверк не мог бы сравниться в своем великолепии с этим апокалиптическим буйством красок и форм.
Это грандиозное зрелище и впрямь могло бы показаться сторонним наблюдателям настоящим светопреставлением, знаменующим конец Вселенной… Если бы таковые наблюдатели могли найтись среди безжизненных руин и полыхающих обломков, в которые стремительно превращалось поле нашей последней битвы…
А я, не в силах ничего поделать, с замирающим сердцем молча наблюдал со своего командного мостика, как на мерцающем экране передо мной одно за другим обнуляются, не выдерживая чудовищных перегрузок, защитные энергетические поля последних моих верных боевых — крейсеров «Меркурия», «Пылкого» и гвардейского «Очакова». Теперь уже ничто не могло уберечь эти израненные, полуразрушенные корабли от неминуемой гибели.