Адмирал Колчак. Неизвестное об известном
Шрифт:
А вот сама идея обмена делегациями ничего, кроме вреда, Колчаку не принесла – как выяснилось позже, в балтийскую делегацию были включены одетые в бескозырки и форменки профессиональные агитаторы из числа поднимающих голову большевиков. Этим задача была поставлена иная. И поставлена лично Свердловым: «Севастополь должен стать черноморским Кронштадтом!». И агитация их дала свои плоды – солдатские и матросские комитеты Крыма и Черноморского флота объединились в единую силу под руководством Центрального военно-исполнительного комитета, деятельность которого день ото дня становилась всё агрессивнее.
Так в начале мая ЦВИК вышел к Колчаку с ходатайством об аресте помощника Главного командира порта генерал-майора Петрова. Колчак делегацию выгнал, но ЦВИК и без согласования с Командованием флота всё равно произвёл арест. Возникла опасность вооружённого
А вот этого-то Керенский допустить никак не мо-о-ог!.. Отставка развяжет Колчаку руки и тогда он сможет объявиться не только под Гатчиной, но и куда ближе к резиденции самого Керенского! И если пока неизвестно, с какими силами, то абсолютно известно, с какими целями. И Керенский лично выехал в Севастополь.
Конфликт был улажен, но не ликвидирован – ЦВИК начал рекомендовать комфлота кадровые перестановки, выражать несогласие с графиком плановых ремонтов кораблей, флот захлестнула волна митингов и откровенного саботажа распоряжений Командования. Самым поразительным в этой обстановке было то, что подводные лодки продолжали дежурить у баз противника, а миноносцы ни на день не прекратили патрулирования вражеских коммуникаций. И враг продолжал нести потери!
Но против Колчака была развёрнута хорошо спланированная широкомасштабная компания травли со всех сторон. Либеральная пресса начала публикацию клеветнических и тенденциозных материалов. В ход пошло всё: и его монархические убеждения, и высосанные из пальца имения, приобретённые на разворованные средства, выделенные для оборонных нужд, и его «звериная жестокость», и даже взаимоотношения с Анной Васильевной Тимирёвой – под соусом вопиющей безнравственности и распущенности адмирала. Апофеозом было утверждение, что за Колчаком нет и никогда не было никаких военных успехов, а столь скорое получение им звания вице-адмирал вызвано его исключительным умением танцевать на императорских балах! В довершение всего ЦВИК принял решение о разоружении офицерского состава флота, встреченное бурным восторгом либерально настроенных «набережных».
Вот тут-то Георгиевский кортик и полетел за борт. Под комментарий самого Колчака: «Японцы, наши враги – и те оставили мне оружие. Не достанется оно и вам!».
Колчак был оскорблён. 6-го июня он телеграфирует в Петроград, что в одностороннем порядке снимает с себя полномочия командующего флотом и не видит никаких условий, при которых мог бы приступить к ним в будущем. Керенский по воспоминаниям современников испытал шок. Абсолютно не надеясь на успех, он вызывает флаг-капитана Смирнова и вице-адмирала Колчака, как виновников, «допустивших бунт», для дачи объяснений. А затем шок повторился – из Севастополя пришло известие, что 7-го июня Смирнов и Колчак выехали-таки в Петроград! Навстречу адмиралу, в Севастополь, была спешно направлена правительственная комиссия. А уже 12-го июня немецкий крейсер «Бреслау», уничтожив береговые укрепления острова Федосини, взял в плен весь его русский гарнизон…
Много раз наталкивался на «суровый приговор» советских «историков», обвиняющих Колчака в том, что он «бросил своё Отечество в годину тяжких испытаний»… Господи, да вам-то какое дело? Вам, чьими «духовными отцами» являлись большевики, только и делавшие с 14-го года, что желали своему Отечеству поражения в той войне! Да и не мог Колчак предугадать, что в октябре 17-го «духовные отцы» ваши понавытворяют. Да и никто не мог. Включая Керенского…
Самовольно оставил флот… Так что же это всё-таки было? А это и был – бунт. Бунт человека, свято выполнявшего свой долг посреди массового предательства и втаптываемых в грязь бесконечно дорогих ему идеалов. А он боролся за них. Боролся, пока не понял, что со всей этой повылезавшей наружу мразью, с пеной этой ему не по пути. Почему поехал? Да потому что, кроме всего прочего, это был бунт человека, всю жизнь верно служивший своему Отечеству, которое, к сожалению, мразь эта на тот момент и представляла. Человека связанного, тем не менее, требованиями Присяги и воинской дисциплины именно в его, вице-адмирала Колчака, понимании.
«Судилище» было назначено
В общем, 13-го числа заседание правительства случилось закрытым. И на нём сразу началась «обструкция закрытого типа» – обвинения сыпались со всех сторон, перебивая и перекрикивая друг друга с мест. Тут же было решено возбудить против газет судебное преследование. Наконец дали слово Колчаку. Действительно дали – видимо, выдохлись уже и слушали со вниманием.
Начав с общего анализа положения на Черноморском флоте, Колчак последовательно назвал все ошибки и просчёты Временного правительства, охарактеризовав деятельность каждого её члена, включая недавно убывших и на их место пришедших. Наибольшее количество претензий, естественно, досталось премьер-министру Львову и военному министру Керенскому, работа которых, по мнению Колчака, и поставила Командование армии и флота «в совершенно бесправное и беспомощное положение». В части, касающейся Присяги «новой России» Колчак в своей речи одновременно и подчеркнул, и завуалировал свои монархические настроения. Сказав, что несмотря на её отсутствие, как факта, он ни на минуту не чувствовал себя от неё свободным, так как присягал не сменяющимся, как в калейдоскопе, на вершинах российской власти конкретным людям, а своему Отечеству и только ему. Речь каперанга Смирнова во многом лишь повторила слова его непосредственного начальника.
Совещание закончилось в гробовой тишине. И было перенесено до оглашения результатов работы направленной в Севастополь правительственной комиссии. Вскоре прибыла и она, и отчиталась перед совсем уж узким кругом заинтересованных лиц. Выводы комиссии совпали с докладом Колчака по всем пунктам. Ему было тут же предложено возглавить Балтийский флот. Колчак – отказался.
А перед Керенским встал мучительный выбор. Налицо был факт самовольного оставления Колчаком своих служебных обязанностей. Что предпринять? Формально – отставка и суд. Суд… над кем? Над народным кандидатом в диктаторы?!! Отставка без суда? Временное правительство просидит ровно столько времени, сколько понадобится свежему отставнику, чтоб добраться до казарм первого попавшегося полка. Формальное оставление на службе и отправка… с глаз долой! И не в Севастополь, а куда-нибудь подальше… Много дальше!
И на личную аудиенцию Колчака у Керенского, проходившую вообще без каких-либо свидетелей, был вызван американский адмирал Гленнон. От Керенского они вышли вдвоём, причём Колчак – в должности главы русской военно-морской миссии в Североамериканских соединённых штатах. Надо ли говорить, что костяк миссии составили ближайшие офицеры штаба самого Колчака.
Время перед отъездом оказалось удивительно насыщенным – многочисленные встречи возобновились с новой силой. Но это уже были встречи с людьми неслучайными – Колчак был втянут в круг промонархически настроенных офицеров, враждебных Временному правительству. Ему был вручен поднятый «со дна морского» его же Георгиевский кортик со сделанной по клинку надписью «Рыцарю чести от Союза офицеров армии и флота» и он уже обговаривал с генералом Василием Иосифовичем Гурко свою возможность остаться в России даже на нелегальном положении. Но в июле в их среде начались повальные аресты, а 20-го числа случилось то, что и должно было случиться – князь Львов был смещён с поста премьер-министра и его место, с сохранением поста военного и морского министра, занял Керенский, получивший сверх того ещё и диктаторские полномочия. А уже 21-го был арестован сам Гурко. Колчаку была прислана телеграмма, в которой Керенский в ультимативной форме потребовал скорейшего отъезда миссии адмирала из России. И 27-го июля 17-го года миссия – убыла…