Адмирал Колчак. Неизвестное об известном
Шрифт:
Среди биографов Колчака бытует мнение, что на решение Колчака возглавить эту миссию повлияло предложение адмирала Гленнона принять участие в подготовке операции, аналогичной Босфорской, но уже на Дарданеллы и силами союзных флотов со стороны Средиземноморья. И с непременным участием в ней флота американского. Откуда взялась эта версия – непонятно: свидетелей на аудиенции не было. Больше того – пробыв в Великобритании две недели, Колчак пытался зондировать у принимающей стороны почву относительно предстоящей операции. Британцы отнеслись к его словам с большим интересом. Но именно к его словам, будто инициатором идеи именно он и является. Колчак замкнулся, предположив, что американцы готовят лавры себе, вообще оттеснив Антанту от реализации плана. Прибыв в САСШ, он возобновил расспросы. Однако сначала наткнулся вообще на стену непонимания, а через некоторое время – на решительный вывод американского Командования, что подобная операция – невозможна. И действительно, историки не нашли впоследствии ни архивных документов, ни каких-либо других подтверждений, что подобный план вообще когда-либо рассматривался Командованием войск Соединённых штатов. Пришло понимание, что вся
И это всё – на фоне доходивших до адмирала новостей из России во время путешествия за океан и нахождения там всего каких-то три месяца. Буквально на следующий день после отъезда стало известно, что новоиспечённый диктатор предпринял широкомасштабное наступление буквально на всех фронтах, которое закончилось… самым сокрушительным поражением русских войск за всю войну. В конце августа Корнилов, будучи уже Главковерхом, и Деникин пошли на прямое нарушение приказа Керенского, вылившееся фактически в мятеж, основной силой которого должны были стать войска генерала Александра Михайловича Крымова. Мятеж не был подавлен – он попросту не удался. Корнилов, Деникин и ещё ряд офицеров были арестованы. Но Керенский, объявивший себя теперь уже и Верховным Главнокомандующим, готовил для участников мятежа форменную резню. И генерал Алексеев принимает пост начальника Главного штаба нового Главковерха с единственной целью – спасти «мятежников». Его стараниями они были размещены не в Петропавловской крепости, а в Быхово, под охраной полка, сформированного в своё время Корниловым же. Спасти от немедленной расправы удалось всех, кроме генерала Крымова – получив известие об аресте, тот застрелился. Как только миссия Алексеева была выполнена, он немедленно подал в отставку и его пост достался генералу Николаю Николаевичу Духонину, руки которого до спасения разваливающегося фронта практически не дошли – с конца сентября Петроград был охвачен непрекращающимися беспорядками, с которыми полиция без поддержки войск справиться была уже не в состоянии. Но одно важное дело, много позже уже, Духонин всё-таки сделал – он освободил корниловцев…
Однако за океаном трудно было рассмотреть, что в октябре 17-го правительство Керенского уже абсолютно ничего не контролировало. 12-го октября Колчак писал: «…моё пребывание в Америке есть форма политической ссылки и вряд ли моё появление в России будет приятно некоторым лицам из состава настоящего правительства». Но ненужность работы миссии адмиралу была более, чем очевидна – некоторые её офицеры стали уже разъезжаться самостоятельно. Тогда Колчак и оставшиеся с ним офицеры тоже приняли решение покинуть Соединённые штаты, отплыв из Сан-Франциско во Владивосток. По прибытии в Японию они узнали о произошедшем в конце октября в Петербурге большевистском перевороте и их функции обессмыслились окончательно – они перестали что-либо и кого-либо представлять.
Решение, что делать дальше, подсказало известие о заключении большевиками позорного Брестского мира – Колчак, предоставив своим офицерам полную свободу выбора, явился в британскую миссию и сообщил о своём желании продолжать войну до победного конца на любой должности, какая может быть ему предложена. И получил назначение на Месопотамский фронт. Однако, успев добраться только до Сингапура, в марте 18-го года он был срочно отозван в Манчжурию. Колчак прибыл в Шанхай, где его «английская служба» и закончилась, фактически так и не успев начаться – русские предпринимательские круги предложили ему возглавить антибольшевистское движение на Дальнем Востоке в помощь уже дерущимся на Юге России войскам Корнилова, Алексеева и Деникина. Колчак взялся за дело «по-колчаковски» и за короткий период объединил вокруг себя все способные сражаться силы, за исключением самых крупных в регионе – амурских казаков атамана Семёнова. Многочисленные попытки совместных с ними действий неизменно приводили к конфликтам с самим атаманом. Анализ, разведка и логика подсказали адмиралу, что за подобным положением вещей стоят японские интересы, задачей которых было ни в коем случае не допустить консолидации русских войск. Колчак решил объясниться с японским Командованием напрямую и выехал в Йокогаму. Жёсткая позиция Колчака, высказанная представителям японского Генштаба, убедила их, что человеком столь несгибаемой воли манипулировать им не удастся, и, всячески затягивая переговоры, решено было под предлогом отдыха и лечения задержать Колчака в Японии и ни в коем-случае не допустить его возвращения в Харбин. То есть поездка Колчака обратилась для него в «золотую клетку». Однако, его новый знакомый, офицер британской миссии генерал Нокс, сообщил Колчаку, что во Владивосток в скором времени отбывает кандидат в руководители тамошней французской миссии, и взялся организовать адмиралу фактический «побег» на отплывающем корабле. Более того – он взялся его сопровождать, так как сам намеривался проследовать в Добровольческую армию Юга России.
Прибыв во Владивосток в сентябре 18-го года, Колчак узнал две новости. Первая – о гибели генерала Корнилова ещё в марте этого года. Что немедленно укрепило адмирала в решении следовать вместе с Ноксом в войска теперь уже Деникина. О возвращении в Харбин можно было забыть – одно его появление там тут же поставит под удар жизни отмобилизованных им людей, так как в теперешней ситуации атаман Семёнов, и уже при прямой поддержке японских войск, немедленно начнёт с ними боевые действия. Вторая новость – о произошедшей в Уфе конференции «представителей различных демократических сил», провозгласившей Директорию «От Волги до Сибири» и сформировавшей Временное Всероссийское правительство, которое в офицерских кругах именовали ещё более смешной карикатурой на правительство, чем Временное правительство Керенского. На сам факт появления каких-то
В Омске Колчак ближе присмотрелся к функционерам Директории, и это отвратило его от неё ещё больше – ветви верховной власти объединяли в себе настолько разномастную публику, что она была просто раздираема бесконечными склоками и противоречиями. Колчак предположил, что деятельность этих «правителей» неминуемо приведёт к распаду Директории на кучку мелких квази-государств, и уверился в мысли, что антибольшевистское движение может спасти только военная диктатура. Он отправил генералу Алексееву письмо о желании служить под его началом и начал готовиться к отъезду. Но в очередной раз повторилась история, трижды уже произошедшая с ним в Петрограде – к нему потянулись «ходоки»…
С одной стороны, Колчак был желанной фигурой для наведения порядка в войсках Директории, которые и войсками-то назвать было нельзя. С другой стороны, его откровенно боялись, как боялся в своё время Керенский – память о чудом несостоявшемся диктаторе была ещё слишком свежа. Но на этот раз шансы Колчака были велики, как никогда, и поистине уникальны – как бы в его «свите» присутствовал высший британский офицерский чин! А это открывало известные перспективы в экономической помощи молодой республике со стороны британской короны!.. Зондировать «почву» приходил и весьма известный в Сибири представитель партии кадетов и бывший депутат IV Думы Пепеляев. На его осторожные расспросы Колчак совершенно искренне сказал, что если бы и обладал всей полнотой власти в России, то с готовностью передал бы её Алексееву или Деникину. И это успокоило – и тот, и другой реставрацию монархии в России категорически отрицали. Был у Колчака и глава Директории Авксентьев, который, после личной уже беседы, позже предложит Колчаку через своего Главнокомандующего генерала Василия Георгиевича Болдырева пост военного и морского министра. Надо сказать, скрепя зубами, предложит: ниже – не мог. А выше – откровенно боялся. Двусмысленность и комизм ситуации Колчак оценил – во-первых, название должности в точности соответствовало той, что столь долгое время занимал Керенский. И тоже – во Временном правительстве! А во-вторых – ну, какой морской министр в сибирском-то Зауралье?!! Оценил и – отказался.
Но в числе «визитёров» было и огромное количество офицеров, всю эту возню с директориями отнюдь не жаловавших. И среди них были и представители Ставки Верховного Главнокомандующего войск Юга России, чистосердечно отсоветовавшие адмиралу пробираться на Дон: «Зачем Вы поедете – там… есть власть Деникина, там идёт своя работа, а Вам надо оставаться здесь». Совет был понят правильно – это был явный намёк на военный переворот и… Колчак принял-таки должность военного министра. Правда, успокоив «бдительность» Авксентьева и Пепеляева заявлением, что если политика Временного правительства пойдёт вразрез с его убеждениями, то он оставляет за собой право из его состава выйти.
Первыми его распоряжениями было начато формирование аппарата военного министерства и создание Главного штаба войск Директории. Военный гарнизон Омска мгновенно сплотился вокруг Колчака. Однако, уже 7-го ноября тот спешно выезжает на фронт – войска Директории были выбиты из Ижевска с его «железоплавильными заводами» и оборонным потенциалом.
С фронта Колчак вернулся, взбешенный состоянием войск. Но ещё больше он был взбешен, поняв, что вернулся в разгар очередной склоки между Директорией и Советом министров. Колчак мгновенно включился в события на стороне Совета министров, но не участником очередной склоки, к которым все уже привыкли, а решительными действиями по её прекращению. Все функционеры из числа партии эсеров, коих в Директории было подавляющее большинство, были мгновенно арестованы силами гарнизона, а батальон её охраны, состоящий исключительно из эсеров, так же мгновенно разоружён. Совет министров, полагая, что вслед за Директорией его может постигнуть та же участь, немедленно признал Директорию несуществующей и заявил о необходимости «полного сосредоточения власти военной и гражданской в руках одного лица с авторитетным именем в военных и общественных кругах». Также было решено «передать временно осуществление верховной власти одному лицу, опирающемуся на содействие Совета министров, присвоив таковому лицу наименование Верховного правителя». Все эти положения были немедленно закреплены документом, разработанным в ускоренном темпе и названным «Положение о временном устройстве государственной власти в России» – в так называемой «Конституции 18 ноября». Которая, в числе прочего, устанавливала и порядок взаимоотношений между Верховным правителем и Советом министров. Тут же были назначены и выборы этого самого «Верховного правителя». Справедливости ради надо сказать, что Советом министров было предложено несколько кандидатур. Но тот же самый Совет министров, цепляясь за уже призрачную, но, тем не менее, и в таком-то виде ускользающую власть, единогласно проголосовал за кандидатуру Колчака. Меры для обеспечения законности и порядка адмирал мог применять любые, вплоть до чрезвычайных. И первым же приказом по армии Колчак объявил о возложении на себя обязанностей Верховного Главнокомандующего всеми Вооружёнными Силами, на что Совет министров тут же присвоил ему звание полного адмирала и наделил его диктаторскими полномочиями…
Сказать, что всё прошло гладко, нельзя – генерал Болдырев наотрез отказался слагать с себя полномочия, покидать Уфу и пообещал Колчаку «гражданскую войну» на землях Директории. Чехословацкий национальный совет так же осудил «Омский переворот». Эсеры из числа сторонников Учредительного собрания пригрозили открыть большевикам фронт и выступить против Колчака на их стороне. Болдыреву хватило окрика по телефону. Чехам недвусмысленно было дано понять, что мнение иностранцев на Руси никогда никого не интересовало. Эсеровские и большевистские мятежи были молниеносно и жестоко подавлены. От партии кадетов никто вообще не решился голос подать. Это обеспечило им прежнюю экономическую политику Сибирской республики и главенствующие позиции в Совете министров.