Адмирал Колчак. Неизвестное об известном
Шрифт:
С началом русско-японской войны Колчак заторопился на «Петропавловск». Тем более, что на его борту находился штаб и самого Макарова! Но именно его решением Колчак был переведён вахтенным начальником на крейсер «Аскольд» и… чудом избежал смерти – вскоре «Петропавловск» подорвался на японской мине и прославленный адмирал погиб вместе с ним. С этого момента минная война стала почти делом жизни лейтенанта Колчака – он добивается перевода на минный заградитель «Амур», с трапа которого сойдёт уже командиром миноносца «Сердитый».
Человеку непосвящённому может показаться, что пришедший на флот молоденький мичманок командиром какого-нибудь артиллерийского плутонга так себе, ни шатко, ни валко, и добирается по выслуге лет до командирского кресла на ходовом посту. Ан нет – прежде, чем взяться за ручки машинного телеграфа, по службе приходится покувыркаться
Служба на миноносце началась напряжённая – та, о которой лейтенант Колчак и мечтал: бессменные, многосуточные дежурства на внешних рейдах по защите аван-портов и береговых укреплений, скрытные ночные рейды на постановки минных банок, траление мин противника под его ураганным огнём, рысканье по вражеским коммуникациям ради одного-единственного торпедного залпа, яростные артиллерийские дуэли, уходя от преследования… И – странное дело – Колчак, никогда при жизни адмирала Макарова не являвшийся его учеником в классическом понимании этого слова, был им признан на флоте безоговорочно! Но война есть война – ранения… госпиталя… Профессиональный, промозглый, «родом» ещё из Арктики, флотский ревматизм. Снова госпиталя. Временное списание по здоровью на берег… И – снова артиллерия: грамотная организация артиллерийской обороны Порт-Артура на вверенных ему участках! Потом – снова ранение, снова – госпиталь… Сдача Порт-Артура. Плен.
По возвращении из плена – снова госпиталь и длительный отпуск. Колчак с головой погружается в научную работу, систематизируя свои записи двух полярных экспедиций. Есть мнение, что занялся он этим исключительно из чувства вины перед другим величайшим исследователем Арктики – адмиралом Макаровым, план которого по спасению экспедиции барона Толля был отвергнут в пользу плана Колчака, но экспедицию, тем не менее, спасти так и не удалось. Пусть так. Но материалов-то оказалось столько, что для изучения их при Академии наук была создана специальная комиссия, работавшая с ними вплоть до 1919-го года! Самим же Колчаком до начала I Мировой войны на их основе было составлено несколько географических и климатических таблиц, издано более десятка монографий, написано множество статей…
В 1906-ом году Колчак приглашается принять участие в работе воссоздаваемого Главвоенмора – Главного Морского штаба. Вы вдумайтесь: не штабс – обер-офицер всего навсего! Лейтена-а-ант!.. И, не имея академического образования и не будучи в списках офицеров, причисленных к Генеральному Штабу, Колчак параллельно приступает к преподавательской работе в Морской Николаевской Академии!!! Лекции его вызывали такой потрясающий интерес, что его наперебой стали приглашать выступить в офицерских собраниях флотских частей и соединений. А после публикации в «Морском сборнике» его статьи «Какой нам нужен флот» Колчак был приглашён для прочтения доклада на заседание Государственной Думы. Эффект от него был совершенно непредсказуем – лейтенант Колчак стал постоянным членом думской комиссии по обороне, не будучи её депутатом!
Задачи перед флотом стояли чудовищные по сложности – в русско-японской войне Россия потеряла львиную долю своих боевых кораблей из состава Балтийского, Черноморского и Тихоокеанского флотов, входивших в состав эскадр под командованием адмиралов Рожественского, Небогатова, Макарова и сменившего его после его гибели адмирала Алексеева. Лучших, смею сказать, кораблей – кораблей, сумевших успешно преодолеть путь от Кронштадта и Севастополя и аж до самого Порт-Артура.
Всё это необходимо было воссоздавать. И именно планирование и организация воссоздания морской мощи империи и выпали на долю лейтенанта Колчака. В немалой степени благодаря и его стараниям на российских стапелях были заложены линкоры типа «Севастополь», дредноуты типа «Измаил», легендарные, не имевшие аналогов во всём мире эсминцы типа «Новик», качественно новые подводные лодки. Флотский историк Хандорин утверждает, что «все линкоры, половина крейсеров и треть эсминцев советского Военно-морского флота, в 1941-ом году вступившего в Великую Отечественную войну, были построены именно по этой программе»…
В 1908-ом году Колчаку был пожалован чин… капитана второго ранга! Во как: из лейтенантов –
Следующим званием за кап-леем на современном флоте капитан третьего ранга идёт. И вот тут Колчаку, можно сказать, действительно «повезло» – не было на Императорском флоте такого звания. Вообще. Со времён матушки-императрицы Елизаветы Петровны аж! Таким образом, получил лейтенант Колчак следующий, согласно табелю о рангах и воинскому артикулу, воинский чин – капитан второго ранга. Без сомнительных перескакиваний через выдуманные «историками» «ступеньки». Да вот заслуженно ли?
Заслуженно. На тот момент Колчак за личное мужество, проявленное в полярных экспедициях, был награждён орденом св. Владимира IV степени, а так же являлся кавалером высшей награды Императорского Географического общества – Константиновской медали. Четвёртым в общем списке награждённых ею полярных исследователей, но первым среди них – русским! Так же он являлся кавалером ордена св. Анны IV степени с надписью «За храбрость» за «сторожевую службу и охрану прохода в Порт-Артур и обстреляние неприятельских позиций». И кавалером «золотого» Георгиевского оружия – наградного кортика с надписью «За храбрость» «за отличие в делах против неприятеля под Порт-Артуром». За весь период участия в боях на Дальнем Востоке он был награждён орденом св. Станислава II степени с мечами, а за личное мужество, проявленное во время обороны Порт-Артура, мечи были ему пожалованы и к ордену св. Владимира. Кроме того, Колчаку была вручена серебряная медаль «В память о русско-японской войне».
И при всех этих регалиях Александр Васильевич проходил в погонах лейтенанта… десять лет! А вот это уже для офицера, имеющего немалый опыт боевых действий – совершенно незаслуженно. И редкость по тем временам неимоверная. В салонах Петербурга перешёптывались, что это – «мелкая месть» за неоднократное «отлынивание» от флотской службы в угоду научно-исследовательской деятельности. Таким образом, «мохнатая рука» некоего «могущественного покровителя» и «головокружительная карьера» Колчака оборачиваются на самом деле чиновничьей несправедливостью, в основе которой часто лежит банальная зависть окружающих посредственностей.
Вот и работа судостроительной программы тоже во многом тормозилась чиновничьей косностью и непониманием важности её задач. В частности, думские фракции наотрез отказывались выделять средства на строительство линкоров. И тогда новоиспеченный кавторанг проявил верность себе – со стапелей вот-вот должен был сойти ледокол «Вайгач», в проектировании которого принимал участие и Колчак в рамках программы постройки «стальных судов ледокольного типа». Испросив себе в Главном штабе как бы длительную командировку во II Балтийский экипаж, Колчак добился назначения на «Вайгач» командиром и… снова ушёл в Арктику! И результаты этой экспедиции были поистине ошеломляющими – впервые в истории человечества Колчак произвёл полную ледовую проводку судов экспедиции Северным морским путём. По пути был открыт архипелаг Северная земля, открыты и нанесены на карты многочисленные мысы, заливы, бухты и моря русской Арктики. А к триумфальному возвращению экспедиции в Петербург выяснилось, что проблемы судостроения взял под личный контроль сам премьер – Пётр Аркадьевич Столыпин. И Колчак с прежним жаром включился в работу Главного штаба.