Адмирал Нельсон

Шигин Владимир Виленович

Обстоятельства знакомства Нельсона с новым предметом своего обожания заслуживают отдельного рассказа, так как дают представление о его характере.

Дело в том, что, когда «Борей» прибыл на остров, командующий эскадрой адмирал Ричард Хьюз находился в плавании и оставил вместо себя именно представителя Адмиралтейства господина Джона Моутрея. Когда-то в юные годы Моутрей недолго служил на судах Королевского флота мичманом, но затем перешел на береговую службу, стал чиновником и ранга морского офицера, а тем более реестрового капитана не имел. Узнав о том, что должен подчиняться какому-то чиновнику, Нельсон оскорбился. Основания на то у него были, ибо по законам английского флота заменить командующего должен был старший из капитанов, а таковым на Антигуа являлся именно Нельсон. Поэтому он, полностью уверенный в своей правоте, велел немедленно спустить флаг чиновника Моутрея и поднять свой. Проделав это, он как ни в чем не бывало явился вечером в дом Моутрея на ужин. Там он объявил хозяину о своих действиях:

— Я не признаю над собой никаких старших офицеров, кроме членов

совета Адмиралтейства и тех, чей чин выше моего!

Этими словами Нельсон вызвал возмущение чиновника, что нисколько не помешало ему пробыть в его доме до конца ужина, познакомиться с его женой, а заодно и влюбиться в нее.

Современники отмечают, что леди Моутрей была красивой женщиной и являлась предметом неразделенной любви многих местных морских офицеров.

Как всегда в период влюбленности, Нельсон начинает искать всяческие предлоги, чтобы побывать в доме Моутрея, что после недавнего конфликта было делом нелегким, всюду преследует предмет своего обожания, гипнотизируя возлюбленную печальным и влюбленным взглядом. Теперь ему, разумеется, казалось, что он наконец-то встретил самую-самую. Брату Уильяму, который к этому моменту перешел на другое судно и находился на другом острове, он пишет: «Я ни разу не прошел мимо Английской гавани без того, чтобы не нанести визит, но — увы! — не много радости уготовано мне там. Моя дорогая, милая подруга уезжает домой. Я похож на апрельский день: то счастлив за нее, то по-настоящему грущу, думая о себе. Нигде и никогда я не встречал ей подобных».

Между тем конфликт между Нельсоном и Моутреем не был улажен. Командующий эскадрой адмирал Хьюз принял сторону представителя Адмиралтейства. Начался обмен достаточно резкими письмами с самим Адмиралтейством. В конце концов Нельсон, несмотря на свою формальную правоту, получил выговор. Поведение только что назначенного капитана произвело далеко не лучшее впечатление. Невыполнение приказов непосредственного начальника всегда считалось в британском флоте тягчайшим из проступков. В реестровом списке против фамилии Нельсона сразу же был поставлен знак «минус». От должности нашего героя никто отстранять не собирался, однако отныне его дальнейшая карьера, учитывая огромнейшую конкуренцию, становилась весьма проблематичной.

На мачте «Борея», к горечи Нельсона, вновь подняли флаг Моутрея. Впрочем, в скором времени конфликт разрешился сам собой: чиновника отозвали в Англию. Вместе с ним отбыла и его красавица жена. Так одновременно с окончанием конфликта завершилась еще одна безответная любовь Нельсона.

Однако даже после отбытия Моутрея Нельсон продолжал отстаивать свою позицию и в конце концов добился, что Адмиралтейство вынуждено было признать его правоту. Однако «минус» против фамилии Нельсона в реестровом списке остался. Практическим результатом конфликта на Антигуа стало то, что отныне было решено всем представителям Адмиралтейства во избежание подобных недоразумений присвоить соответствующие их положению флотские чины.

Хватало у капитана «Борея» и других забот. К этому времени разочаровался в должности судового священника и Уильям. Идиллические мечты о духовном перевоспитании матросов, как и предсказывал Горацио, потерпели полный крах: матросам было глубоко наплевать на душеспасительные проповеди. С горя Уильям пристрастился к вину, а затем у него начались настоящие запои. В результате всего этого Уильям тяжело заболел. Теперь, когда Горацио в очередной раз предложил брату вернуться в Англию и заняться привычным для него делом, тот уже не возражал и вскоре отбыл с попутным судном в метрополию.

* * *

Не очень хорошие отношения сложились у Нельсона и с командующим. Из всех адмиралов английского флота Хьюз был одним из самых бездарных, в его послужном списке не было ни одной сколько-нибудь стоящей победы. Хьюзу было пятьдесят пять лет. Он любил играть на скрипке, избегал острых ситуаций и не слишком обременял себя службой, предпочитая находиться в собственном особняке, а не на флагманском корабле. В Адмиралтействе его считали человеком слабым и бесхарактерным. Помимо всего прочего, за Хьюзом закрепилась дурная слава как за командующим, который сначала отдает команду, а только затем думает. Поэтому в Адмиралтействе решили убрать Хьюза подальше с глаз на далекие и не особенно важные в стратегическом отношении Подветренные острова. Помимо всего прочего, Хьюз был еще и одноглаз. Молодым офицерам этот физический дефект внушал некоторое уважение, так как предполагалось, что адмирал мог лишиться глаза только в сражении. Лишь немногие знали, что это была никакая не боевая рана, просто в детстве Хьюз неудачно пытался убить таракана столовым ножом…

Нельсон согласно Табели о рангах являлся первым помощником адмирала. Но они были настолько разными людьми, что конфликт был неизбежен. К тому же Нельсон не только отличался прекрасной морской подготовкой, но и всегда неукоснительно следовал букве закона, что обижало командующего, который видел в этом лишь желание помощника умалить его власть.

Вот мнение Нельсона о своем непосредственном начальнике: «Терпеть его можно, но мне он не нравится: слишком часто кланяется и расшаркивается… Адмирал и все его приближенные — большие болваны». Мнение не слишком лестное, однако, видимо, достаточно честное и объективное.

Основной задачей, с которой Нельсон был послан в Вест-Индию, был контроль за соблюдением так называемого Навигационного акта — закона, принятого Англией для защиты собственной торговли от посягательств иностранцев. Принятый еще в семнадцатом веке

во времена Кромвеля, он считался основой основ процветания торговли Англии. Согласно Навигационному акту в английские колониальные порты товары можно было ввозить исключительно на английских судах. При этом преследовались две цели: во-первых, обеспечить за английскими купцами и судовладельцами монополию на торговлю с колониями, а во-вторых, поддержать британский торговый флот, который являлся основой английского могущества и резервом военного флота на случай войны. Надо ли говорить, какое значение имел Навигационный акт для Англии. Однако в точности акт соблюдался только в Ост-Индии. В Вест-Индии же все обстояло совсем иначе. В свое время до завоевания Соединенными Штатами Америки независимости торговля между английскими колониями на вест-индских островах процветала. За долгие годы сложился устойчивый рынок, наладились связи, возникли свои традиции и правила. После получения независимости Северо-Американские штаты стали иностранным государством и в силу этого утратили возможность былой торговли. Разом рушились все многолетние связи. Разумеется, это не могло устроить ни продавцов, ни покупателей. А потому предприимчивые американцы на своих шхунах по-прежнему полным ходом торговали с жителями английских островных колоний. Однако такое положение дел, как оказалось, устраивало не только американцев, но и местных английских торговцев, имевших с американской контрабанды немалую выгоду. Все о творившемся беззаконии прекрасно знали, однако американцы давали крупные взятки и на их деятельность закрывали глаза. Здесь имели свой интерес и адмирал Ричард Хьюз, и губернатор Подветренных островов генерал Томас Ширли, получавшие с совершаемых сделок немалый процент. Так что страдали только государственные интересы. Нельсон же считал: если торговля американцев наносит ущерб Англии, она должна быть в обязательном порядке искоренена. Хьюз и Ширли не раз советовали принципиальному капитану умерить ради собственной же выгоды свой служебный пыл, но Нельсон оставался глух ко всем увещеваниям и с еще большим упорством стремился исполнять свой долг. Впоследствии он вспоминал: «В бытность свою колонистами американцы владели почти всею торговлей от Америки до Вест-Индских островов, а когда кончилась война, они забыли, что, одержав победу, они стали иностранцами и теперь не имеют права торговать с британскими колониями. Наши губернаторы и таможенные чиновники делают вид, что по Навигационному акту у них есть право торговать, а население Вест-Индских островов хочет того, что ему выгодно. Предварительно уведомив губернаторов, таможенников и американцев в том, что я собираюсь делать, я захватил множество судов, что и настроило против меня все эти группировки. Меня гнали от одного острова к другому, я подолгу даже не мог сойти на сушу. Но мои незыблемые моральные правила помогли мне выстоять, и когда в этой проблеме разобрались получше, я получил поддержку с родины. Я доказал, что должность капитана военного судна обязывает его соблюдать все морские законы и выполнять поручения Адмиралтейства, а не быть таможенником».

В письме Нельсона его старому другу капитану Локеру и вовсе чувствуется, что капитан «Борея» попал в положение загнанного волка, смерти которого желают и свои, и чужие. Его письмо — настоящий крик души: «Чем больше я нахожусь на этой базе (Нельсон имеет в виду Английскую гавань. — В. Ш.), тем меньше она мне нравится. Наш начальник совершенно не имеет собственного мнения, он идет на поводу у островитян, а они советуют ему разрешить американцам торговать или хотя бы закрывать на это глаза. Он абсолютно не понимает, что английский адмирал — это фигура значительная. Лично я твердо решил не позволять этим янки приближаться к тому месту, где находится мое судно. Я уверен, что если им позволить хоть какие-то отношения с этими островами, то англичане потеряют всякое желание селиться в Новой Шотландии. И если нас снова втянут в войну с Францией, американцы будут сначала распоряжаться на островах, а потом заберут их себе. Население этих островов — американцы по своим интересам и связям, они враждебны Великобритании. Они самые ярые бунтовщики из всех, что жили когда-то в Америке, и при случае это докажут. После всего вышеизложенного вы поймете, что я здесь не очень-то пришелся ко двору. Меня не посещают, да и я не переступил порога частного дома с тех пор, как прибыл на базу. И все это лишь за то, что я выполняю свой долг, защищая интересы Великобритании. Президент и Совет направили петицию генерал-губернатору и адмиралу, в которой хлопочут за американцев. Я высказал адмиралу свое мнение по этому вопросу; как он к нему отнесется, мне неведомо, но я полон решимости не допускать иностранцев и буду действовать всеми имеющимися у меня средствами. Я уже говорил на таможне, что буду жаловаться, если они впустят в гавань иностранное судно. Ведь бывает так: прибывает американское судно, капитан заявляет, что у него течь или повреждена мачта, получает разрешение на вход, продает свой груз за наличные, потом идет на Мартинику, где скупает черную патоку, — и опять все снова-здорово. Я ненавижу их всех».

Чтобы если не образумить, то хотя бы нейтрализовать своего бесхарактерного командующего, Нельсон нанес ему официальный визит. Для придания веса затеваемому делу он уговорил пойти с ним старого друга капитана фрегата «Медиэйтор» Коллингвуда. Таким образом Нельсон, во-первых, получал свидетеля предстоящего нелегкого разговора, во-вторых, представлял все дело уже не как свою личную амбициозность, а как возмущение политикой командующего со стороны некоторых капитанов, что сразу же значительно усиливало его позиции, ибо одно дело спор одного подчиненного со своим адмиралом и совершенно иное, когда за честь державы встают все капитаны.