Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал
Шрифт:
– Понятно. Всё как обычно… Кстати, как он там, а то я отсюда не вижу?
– Болтает ещё, – ответил водитель, которому через зеркало заднего обзора было удобнее наблюдать за диверсантом. – Интересно, чем он их так привлёк, вон как гогочут гусыни?
– Ага, он этих девиц прямо заговорил. Язык подвешен, общаться умеет. У немцев такие наверняка особенно ценятся. Там лимонад остался?
– Не, допил, – сообщил водитель, показывая пустую бутылку, и дальше мы замолчали, терпеливо дожидаясь появления наружки из управления НКВД.
Как сообщил старлей, описание нашей машины, а также её номер он дал,
– О! – встрепенувшись, воскликнул водитель. – Ещё один командир к тому диверсанту подошёл. Вроде стрелок, петлицы малиновые. Звания не разглядел, зеркала у машины маленькие, далеко слишком.
– Да не крутитесь вы, внимание привлечёте, – посоветовал я. – Эх, выглянуть не могу, посмотреть, знаю я этого неизвестного командира или нет. Из той же он четвёрки или это местный кадр, завербованный немцами. Поди угадай.
Тут в окно старлею постучала женщина цыганистого вида с корзинкой цветов.
– Купи, красавец, недорого, – заулыбалась та золотыми фиксами.
– Идите, гражданка, – отмахнулся тот, опуская стекло.
– Уезжайте, – коротко ответила женщина приказным тоном, после чего оставив застывшего старлея на месте, стала прогуливаться и предлагать цветы другим прохожим.
– Поехали, чего ждём? Видите же, наружка прибыла.
– Так это они?! – с восхищением протянул старлей, пока водитель запускал двигатель. – Во дают.
– Это их работа.
Мы доехали до управления, где нас всех троих направили к следователю, что вёл это дело, его вызвали из дома, когда пришло сообщение об обнаружении диверсантов. Конечно, детали операции до нас не доводили, даже подписку о неразглашении взяли, но очень подробно опросили, а мне дали посмотреть ещё мокрый снимок, где вместе со знакомым лейтенантом, сейчас он был мамлеем-лётчиком, стоял ещё один, в звании майора. Вот его я не знал, о чём честно сообщил. В первый раз видел. Когда мы покинули управление, уже полностью стемнело. Меня докинули до хаты и уехали.
Естественно, меня ждали, всех глодало любопытство, как всё прошло. Так что, когда я скрипнул воротами, проходя во двор, тут же Волк подбежал и остальные лайки, обнюхивая, и семья высыпала на крыльцо. Шум мотора машины все слышали. Я во двор матери зашёл, где меня забрали, там и высадили, а поправлять водителя я не стал.
– Ну как? – сразу же спросила Марина.
– Покормите меня сначала, напоите, а потом опрашивайте. С утра голодный. Меня, конечно, угощали в батальоне, да что там, закуски одни. За то спиртного выставлено много было. Наверно, до сих пор сидят там – квасят.
– Идём, мама тоже только что пришла, вместе и поужинаете.
Оббив сапоги у входа, я прошёл на кухню, меня там усадили и поставили передо мной полную тарелку борща. С пампушками и свежей сметаной, всё, как я любил. Так что мы стали с мамой поздно есть, остальные уже поели, ну а я, изредка отрываясь от тарелки, рассказывал, как прошла лекция в батальоне. Встречу с диверсантом, естественно, утаил. Не та информация, что им следовало знать. Тем более в своих младших сестрёнках и брате я нисколько не сомневался. Уже завтра вся улица будет болтать о том, где я был и что делал. Понимание
Следующий день до обеда прошел как обычно. Как говорится, ничто не предвещало. У нас последний урок физкультура, играли в футбол, класс на класс, так что, разбившись на команды, вели счёт семь-шесть. У девчат гимнастика, бег, а мы мяч гоняли. Я левым защитником был. Ну по крайней мере я сам себя так считал, потому как на футбол это гоняние толпой мяча от ворот к воротам мало походило. Но интересно, весело. Я сразу и не заметил, что у нас на спортплощадке за школой появилось новое лицо, мы как раз запинали мяч в ворота противника вместе с вратарём и двумя защитниками. Хотя, кажется, там один наш был. Восемь-шесть. Тут-то и прозвучал свисток учителя по физкультуре, у нас девушка им была. Она и нас отслеживала, умудряясь судить, всё видит зараза, и с девчатами занималась. А тут остановила игру и подозвала меня. Тут же со скамьи запасных рванул на моё место один из одноклассников, и битва на футбольном поле закипела с новой силой.
Гостя я сразу узнал, Лабухин собственной персоной, причём в знакомом костюме, именно в нём он был, когда некоторое время передвигался с нами по дороге смерти. Потом разошлись наши пути-дорожки и сошлись уже только тут. Сейчас костюм был отстиран и отглажен, как новенький.
– Здравствуй, Саша.
– Здравствуйте, Константин Львович. Что случилось?
– А что, моё появление могло быть вызвано только какой-то случайностью или нуждой?
– А разве нет?
Мы отошли в сторону и сели на свободную скамью, но под перекрёстными любопытствующими взглядами сразу двух классов. Лабухин на это внимания не обращал, а я тем более, так что особо ничего нам не мешало, ну кроме мяча, который кто-то запустил со снайперской точностью прямо в голову моему собеседнику. Невольно отбил тот его хорошо, обратно полетел, однако свёл на миг глаза в кучу, но быстро встряхнулся и продолжил говорить как ни в чём не бывало.
– Значит, сегодня дыра в эфире?.. – задумчиво протянул я. – Мной закрыть хотите? С чего бы это? Вроде моё первое и последнее выступление восторгов у ваших коллег не вызвало, насколько я понимаю.
– У нас восторгов не вызвало то, что передача прошла без согласования цензуры. Диктора, конечно, хотели наказать, да и редактора тоже, но сверху спустили приказ всё оставить как есть. Так что никаких мер не было, все работают как обычно. А вот насчёт того, что реакции на твой эфир не было, то тут ты не совсем в курсе. Нас завалили письмами. Неделя прошла, а уже двенадцать мешков, письма всё идут и идут. Со всех сторон, немало и с фронта.
– Мне об этом ничего неизвестно.
– Приказали попридержать информацию. Все письма нами были изучены, почти тридцать человек старались, были помощники из партийных организаций. На некоторые письма нужно ответить. Там всё подготовили.
– Опять отредактированная речь? – усмехнулся я.
– Знаешь, а тут ты не угадал. Я сам в сомнении, но, когда мне ставили задачу поговорить с тобой, этот момент обговорили особенно. Не припомню, чтобы раньше было такое. В общем, тебе просили передать, что у тебя полтора часа эфира личного времени.