Адмирал Ушаков
Шрифт:
Но Гуссейн упорно продолжал вести атаку. Он все время усиливал авангард: в промежутки между линейными кораблями проходили шебеки, бригантины, на которых были установлены 18-фунтовые пушки.
– Фрегатам выйти в резерв! – закричал на ухо флаг-капитану Ушаков.
За грохотом, гулом и шумом не было слышно голоса.
Шесть фрегатов вышли из линии. Ушаков сомкнул строй и поспешил с главными силами на помощь авангарду.
В этом необычном маневре заключалась хитрая уловка: если Гуссейн вздумает охватить с флангов укороченную линию русских, то он неизбежно должен будет сблизиться.
Но Гуссейн продолжал сохранять
– Хитер, чертов басурман! – обозлился Федор Федорович.
Подветренное положение русского флота было очень неудобным: ветер нес на него клубы дыма турецких пушек, ветер относил назад пыжи, – того и гляди, подожжешь свои же паруса. И главное – никак нельзя приблизиться к туркам, чтобы пустить в ход единороги малого калибра.
Прислуга при них томилась, не имея возможности в такую горячую минуту помочь своим.
И вдруг ветер переменился – стал отходить к северу. Русские корабли безо всяких эволюций оказались на-ветре. Теперь густые облака дыма понесло на турецкую эскадру.
Ушаков немедленно воспользовался этой переменой.
Он поставил свой корабль «Рождество Христово» передовым и ринулся в атаку.
Это шло вразрез со всеми правилами морского боя: флагман никогда не должен быть передовым.
– Как же так? – еще не понимал странного адмиральского маневра флаг-капитан.
– А вот как! Сейчас увидишь! – улыбнулся Ушаков. – Огонь!
Барабаны забили первое колено егерского похода: приготовиться к залпу. Прислуга у единорогов быстро и с охотой стала по местам.
Скрытые завесой густого, непроницаемого дыма, русские корабли незаметно подошли к туркам на картечный выстрел и вдруг ударили по ним гранатами и книппелями. К грохоту пушек прибавился треск ломающегося дерева: у турок посыпался верхний рангоут. В перерыве между залпами слышались дикие, истошные крики турок. Непредвиденный маневр Ушакова поразил их: ни французы, ни англичане не подготовили турок к такому сюрпризу. Гуссейн потерялся. Ужас охватил все турецкие корабли.
Неожиданное приближение русских, небывало сильный грохот их пушек, десятки раненых и убитых, в первую же минуту пораженных картечью, – все это совершенно ошеломило их. Туркам показалось, будто на них свалился откуда-то новый, сильный враг.
Правильный строй кораблей сразу нарушился. Каждый думал лишь о своем спасении.
Артиллеристы метались от одного борта к другому, не зная, откуда придется стрелять. Суматоху увеличивали сотни человек десанта, разместившегося на верхних палубах. Спасаясь от русской картечи, они бежали в нижние деки, давя друг друга и вопя, что настал последний час. Обезумевшие толпы набрасывались на кумбараджи [55] отталкивая их от пушек, били ятаганами, стараясь закрыть пушечные порты, обращенные в сторону русских кораблей.
55
Кумбараджи – бомбардир.
Турецкий флот, почти не отстреливаясь, поворачивал всей колонной.
Об отпоре врагу у них не было и мысли – все думали лишь об одном: как бы поскорее улепетнуть на запад. Корабли Ушакова расстреливали их опустошительными анфиладными [56] залпами.
Ушаков пустился было вдогонку за
56
Анфиладный – продольный.
– Ну что, паря? – лукаво посмотрел на Ваську Легостаева Власьич, когда бой отшумел и турецкие корабли были уже далеко.
– Ничего, – смущенно улыбался Васька, вытирая рукавом потное, грязное от пороховой копоти лицо.
– Наша картечь турка берёт?
– Берёт…
– А что ж твой крымчак травил [57] ?
– Да почему он мой, дяденька? – обиделся Васька.
– Вот их корабли ходоки лучшие, чем наши, это верно, – продолжал Андрей Власьич. – Нам за ними не угнаться: наши корабли больно садкие… Да пусть и убегают, все равно до Царьграда многие не дойдут! А страшновато, поди, было, ребятки? – оглядел он молодых товарищей.
57
Травить – шуточное: врать.
– Спервоначалу, как сидели без дела, не горазд весело…
– Как это он в ростры саданет, я думал – конец…
– В море, что в поле: не столько смертей, сколько страстей! – наставительно сказал Власьич. – А ну, ребятки, давайте банить!
…К адмиралу Ушакову на шканцы принесли сбитый с турецкого вице-адмиральского корабля флаг. Его выловили русские шлюпки.
– Ваше превосходительство, поздравляю с победой Черноморского корабельного флота! – подошел капитан Елчанинов.
– Вот видите, не помогли туркам ни ветры, ни английские пушки! – улыбнулся адмирал Ушаков.
XIV
Да впишется сие памятное происшествие в журналы Черноморского адмиралтейского правления ко всегдашнему воспоминанию храброго флота Черноморского подвигов.
В бою у Керченского пролива турки позорно бежали, но Гуссейну все-таки удалось увести с собой все поврежденные суда. Он отошел к своим берегам и стал приводить потрепанную эскадру в порядок.
Возвращаться в Константинополь Гуссейн стыдился: он обещал султану наказать Ушак-пашу за его опустошительные набеги – и ничего не сделал.
Но турецкий флот все еще превосходил русский по количеству кораблей и корабельной артиллерии, и Гуссейн не терял надежды.
За месяц он починил повреждения на эскадре и снова вышел в море.
Султан прислал в помощь молодому Гуссейну престарелого капитан-бея [58] Саит-бея. Он предложил Гуссейну сторожить выход из лимана: турки знали, что в Херсоне достраивается для севастопольской эскадры несколько кораблей. Саит-бей советовал их уничтожить. Ушаков узнал о выходе турок в море и 25 августа пошел их разыскивать: не в правилах Ушакова было дожидаться противника.
58
Капитан-бей – полный адмирал.