Адмирал
Шрифт:
– Ага! А я что говорил? И вам он тоже известен?
– старик зацепил сухим пальцем как железным крюком за резинку трусиков.
– Вы, молодой человек, еще вот в коротких штанишках щеголяете и не знаете, что этот Васька Осипов, когда мы с немцами воевали, плавал на минном крейсере "Новик" и ведь что каналья разделывал...
Парень раскрыл рот, хотел что-то сказать, но старик нахмурил брови и закричал:
– Не перебивать, и извольте слушать, когда вам говорят, молодой человек!
– Представьте себе: вечер, немцы напирают. У нас два корабля, а нам надо изобразить, что у нас целая эскадра, и затянуть всех этих Михелей, Бранденбургов да Кювенштюкеров - всех их, голубчиков, затянуть на минные поля; а сверху мгла, туман как потолок навалился, им аэроплан бы послать поглядеть, да не видать: мы под туманом, что мыши в подполье. Броненосец "Слава" - не знаю, теперь он у вас, может, и "Позором" называется, а тогда "Славой" назывался, - и вот "Слава" бьет двенадцатидюймовкой, бьет нарочно так, чтоб у колбасников в ушах трещало, чтоб казалось им, что у нас тут невесть сколько этих самых пушек. А они по "Славе" долбят, чугуном, что водой, поливают. Ввязались в бой. "Слава" отступает, и ни одной трубы на ней - все сбито, дым валит прямо на палубу. "Слава" сдает, запинается, а надо бой показать, затянуть на минные поля. Слышите, молодой человек? Видели мины - такие железные пузырьки под водой? Килем зацепишь - и... трах... все разворотит, и сразу в подводное плаванье - раков ловить. Так вот-с, "Слава" сдает, запинается, немцы могут расчухать всю ее хитрость и не идти за ней всем табуном. Чего за ней идти, если она уж чуть-чуть ухает: артиллерии недостает. От флагмана приказ "Новику": выйти вперед на расстоянии выстрела и накачать немцам. "Есть! Пошли!" Осипов у орудия снаряды подает, он тогда еще боцманом был. И вдруг - трах!
– убивает комендора при орудии. Осипов на его место. Как начал садить, тут и безрукий руками разведет. Понимаете!..
Старик совсем присунулся к парню и, ударяя его в голую грудь медным биноклем, закричал:
– Понимаете, как пальцем тычет! Ни одного промаха! И это под огнем, заметьте, в спешке!
Старик тряс биноклем над головой парня. Бинокль сверкал на солнце медью и стеклами.
– Задним ходом отступаем, лавируем меж своими минами, и наконец ахнуло: сел немец на нашу капусту. Справа опять рявкнуло - другой нарвался! Так, не лазь в чужой огород! А Осипов гвоздит и гвоздит. Из боя мы вышли как ворона с пожара: ни труб, ни мачт. Пришли домой - Осипова к командиру требуют.
– Никак нет, - говорят, - не может.
– В лазарете?
– Никак нет!
– Контужен?
– Никак нет!
– Да что же с ним, черт возьми! Конвоем его привести!
– Никак нет, - говорят, - невозможно! Можно только на руках принести: пьян.
– Кто напоил?
– Самочинно, - говорят.
– Разбил два шлюпочных компаса и спирт из них выпил. "Только для этого счастья, - говорит, - я и жив остался".
Горчайший был пьяница! Ну что с ним поделаешь, произвели в комендоры. Этого Осипова все у нас знали, да и немцам он дал себя знать. Вы перед ним мозгляк, молодой человек! Громадина, в плечах полсажени, рыжий как таракан, весь в веснушках, как клопами усажен; веснушки - во! Брови рыжие, и душа-то у него была какая-то рыжая. Но стрелять, действительно, мог из пушки по воробью, да еще и влет. Это он, Васька Осипов, садит сейчас по этим мишеням. Он! Узнаю письмо по почерку. Нет, меня не надуешь!
– Да когда же Васька-то был рыжим-то?
– сказал парень.
– Всегда, всегда!
– нетерпеливо закричал старик.
– И, я вижу, не знаете вы этого Осипова. Понаслышке знаете.
Старик презрительно посмотрел на парня и отвернулся от него.
– А вон, никак, со стрельбы идут, - сказал парень.
Прищурясь, он смотрел вдаль: на горизонте показался дым. Он колыхался и волновался в жарком мареве моря.
– Если это "Марат", то факт: это Васька стрелял. Он на корабле по этой части спец, ударник. Дайте-ка глянуть.
Парень взял бинокль.
– "Марат" и есть. Так это Васька грохал. Честное слово, дедушка!
– То-то и есть, что Васька Осипов, - сказал старик, вырвал бинокль у парня и навел его на корабль.
– "Дедушка, дедушка", - ворчливо бормотал он.
– Все нами, стариками, держится. Нет-с, дорогие товарищи, без нас, стариков, не обойдетесь! Пришлось Ваське Осипову поклониться, и мне еще поклонитесь!
– Да какой же Васька - старик?
– сказал парень.
– Он старше меня всего на два года.
– Васька? Осипов?
– Осипов.
– Рыжий?
– Да нет, мы оба чернявые.
– Так не видал ты Осипова - и не ври.
– Да как не видал! Чай, он брат мой родной!
– Васька? Осипов Васька?
– Ну да.
– Это он бил по щиту?
– Факт - он.
– Тьфу!
Старик плюнул и с минуту молчал потерявшись.
– Пьет?
– закричал он вдруг, в упор уставясь на парня.
– Что вы, дедушка! Там у них, на "Марате", все комсомольцы. И Васька комсомолец.
Старик плюнул в песок, словно камнем бросил.
– Тьфу!
И зашлепал от моря. В расстройстве он забыл спрятать в карман "его превосходительство" и так и размахивал им до самого дома. А дома он швырнул "его превосходительство" на дырявый диван, подошел к окну, смотревшему в море, и рывком наглухо задернул занавеску.