Адмиралы России. Гордость Императорского флота

Скрицкий Николай В.

После полудня ветер усилился, и шведы, получив выгодное наветренное положение, лавировали к югу и выстраивали боевую линию параллельно русской, сближаясь на пистолетный выстрел. А. И. Круз, в исходе одиннадцатого часа заметивший движение противника, приказал поднять сигнал эскадре приготовиться к бою, в исходе двенадцатого часа — повернуть на правый галс. Эскадра выходила из-за восточной оконечности Грековой банки в семи-восьми километрах южнее острова Биорке. Шведскую боевую линию составляли только 22 линейных корабля, а 14 меньших оставались вне строя. Видимо, герцог Карл решил, что более короткая линия однотипных кораблей удобнее для маневрирования, а фрегаты рационально использовать как подвижной резерв. Шведский генерал-адмирал,

побывав в период затишья на флагманском корабле, разрешил полковнику Клинту самостоятельно подавать сигналы кораблям флота в случае необходимости срочного маневра.

Противники сближались с арьергардами впереди. Оба флота шли на юг в полном боевом порядке. В половине первого часа дня русская эскадра оказалась в виду мысов Долгий Нос и Карей Нос. Вновь колонна расстраивалась при лавировании, и в исходе первого часа А. И. Круз приказал упавшим под ветер кораблям войти в линию.

Пользуясь попутным ветром, шведы приближались и в начале второго часа завязали бой с авангардом, а затем и со всей русской эскадрой. В то же время А. И. Круз отправил лейтенанта Прингла Стоддарда с донесением; тот в 19.30 прибыл к Кронштадту, а 24 мая добрался до столицы. Он привез двору сведения о том, что бой продолжался до вечера.

Тем временем второй этап сражения разгорался. Круз неоднократно поднимал сигналы, упорядочивая линию; он требовал от капитанов занять свои места, прибавить парусов, сомкнуть линию. Но шведы уклонялись от боя. К 15 часам дистанция настолько возросла, что ядра не достигали цели, и главнокомандующий приказал прекратить бой. В 15.30 он поднял сигнал прибавить парусов и сомкнуть линию. Вице-адмирал, похоже, стремился увлечь шведов в глубину залива, изобилующего мелями. Но шведская эскадра на это не решилась; после 15.30 авангард стоял на якоре, а кордебаталия, повернув на левый галс, удалялась по ветру. Перестрелка арьергардов продолжалась. Шведы пытались спуститься на русскую эскадру, произошла перестрелка русского авангарда с ближайшими шведскими кораблями, оказавшимися с подветренной стороны своего флота. Русская эскадра, двигавшаяся контргалсом, продолжала вести бой, пока шведский флот не прошел мимо. Огонь прекратился, а в двадцатом часу по сигналу Круза эскадра легла в дрейф.

Флоты разошлись. Около 20.00 ветер стих, и герцог Карл ввиду истощения запаса снарядов и опасения, что эскадра Чичагова появится в тылу, занял выжидательное положение. Но прибывший вечером капитан Смит доставил приказ короля немедленно возобновить атаку, а Смиту поручалось помочь Норденшельду советами. Так как из Ревеля прибыло сообщение, что русские корабли еще стоят на внешнем рейде, шведское командование послало 2 судна для извещения о появлении фрегата «Яррамас», наблюдавшего за Ревельской эскадрой. На получивших повреждения кораблях шведы готовились к бою.

Сведения, которые имел Круз от командиров кораблей и флагманов, не утешали. Эскадра потеряла 89 человек убитыми и 217 ранеными. Вице-адмирал Сухотин лишился ноги. Потери все же были не очень велики. Хуже было то, что непригодными для усиленной стрельбы оказались многие пушки липецкого завода. Корабли оставляли линию не столько из-за робости или неумения моряков, сколько из-за необходимости справляться с неожиданными повреждениями орудий. На кораблях «Америка» и «Сысой Великий» взорвавшаяся в нижнем деке пушка разрушила часть палубы, на корабле «Князь Константин» у 11 пушек треснули дульные части, на «Святом Николае» треснули 7, на «Не тронь меня» — одна пушка; при взрыве пушек погибло 5 и получили ранения 29 моряков.

Флагманский корабль А. И. Круза был в самой гуще боя. Вице-адмирал в одном камзоле и с орденской лентой курил трубку; плечо его было залито кровью убитого на юте матроса. Когда стало известно о ранении Сухотина, Круз на шлюпке под выстрелами направился к нему, а затем на виду неприятеля обходил корабли своего флота. Первоначально он

предполагал атаковать 24 мая. Однако сведения о повреждениях заставили отказаться от этой мысли. В донесении Императрице, отправленном в 2 часа 24 мая с сыном, вице-адмирал обещал держаться в виду неприятельского флота, пока не подойдет эскадра Чичагова. В это время российская эскадра была уже в семи с половиной верстах от Кронштадта.

В полночь установился тихий ветер. Но Круз из-за повреждения кораблей не мог воспользоваться наветренным положением и атаковать превосходящего неприятеля. Также и шведы не могли напасть на русский флот, находившийся в четырех-шести милях; оба флота много маневрировали из-за узких фарватеров. Однако, уже отправляя донесение, Круз заметил, как около 2.00 шведские корабли поставили все паруса и стали удаляться, что вице-адмирал вполне справедливо приписал появлению Чичагова. В третьем часу неприятельский флот был виден вдали по курсу WNW, и главнокомандующий сделал сигнал построиться в линию баталии по способности. Одновременно продолжался ремонт повреждений. К 8.00 на корабле «Чесма» заменили крюйс и крюйс-брамстеньги. Поврежденный корабль «Иоанн Богослов» и катер «Гагара» ушли в Кронштадт. Боевая линия уменьшилась до 16 кораблей против 22 неприятельских. Однако Круз готовился к бою, ибо с появлением Чичагова вступал в действие план совместных действий двух адмиралов. По сигналу вице-адмирала к 10 часам эскадра строила линию баталии. В одиннадцатом часу главнокомандующий созвал всех капитанов. Сидя в кресле, он выслушал сообщения о состоянии кораблей, потерях и нехватке пороха и приказал: «Покуда я не спущусь, не спускаться никому, и если нет пороху, не палить, но стоять и не выходить из линии». Круз делал все, чтобы не допустить врага к столице.

Русская боевая линия построилась к полудню курсом на юг. К этому времени ветер стал попутным шведам, и они с первого до третьего часа спускались медленно на русскую линию и маневрировали. С переменой ветра на юго-западный авангард и легкая эскадра шведов оказались под ветром, и потребовалось время, чтобы восстановить боевую линию.

Круз в начале пятнадцатого часа сделал сигнал «Приготовиться к бою», в шестнадцатом часу — передним кораблям «Убавить», а задним «Прибавить парусов». Он стремился сомкнуть колонну. В начале семнадцатого часа шведский флот спустился на русскую линию, и Круз отдал приказ начать бой.

В 17.00 шведская эскадра получила приказ открыть огонь по ближайшим кораблям противника и уменьшить интервалы между кораблями; однако, так как русские не раз спускались под ветер, уплотнить шведскую линию не удалось. До 18.00 стрельба распространилась по всей линии, а 3 передовых корабля получили приказ обойти и поставить в два огня концевые русские корабли, но те в беспорядке спустились под ветер и повернули, угрожая в свою очередь отрезать шведский авангард.

Сражаясь, противники приблизились к южному берегу и повернули на север; после 20.00 вновь пришлось поворачивать у северного берега. Двигаясь поперек Финского залива, флоты приблизились к рейду Кронштадта на 12–15 миль, и капитан Смит, подчиняясь поручению короля, требовал сближаться с русскими, манившими в залив, к мелям. Но в 20.30 был замечен фрегат «Яррамас», а вскоре на горизонте появились мачты ревельской эскадры.

Шведы, в отличие от Чичагова и Круза, представляли расположение своих противников. Они были обескуражены: слабо подготовленная Кронштадтская эскадра не была разгромлена и угрожала с востока, а Ревельская — с запада. Следовало вырваться из кольца окружения и идти в хорошо оборудованный Свеаборг. Но тогда под угрозой оказывался королевский армейский флот. Потому герцог Карл 25 мая решил приблизиться к Выборгской бухте; посланный им с донесением Смит вернулся вечером и привез приказ короля «активному флоту войти в Выборгскую бухту для прикрытия шхерного флота». Этим был подписан смертный приговор флоту.