Admissor
Шрифт:
Задумавшись, он скатился по стене.
В противоположном конце коридора заполняет бумаги дежурная медсестра. Дородная женщина средних лет, с залысиной в светлых волосах - здоровой, а не как у него. Во взгляде жалость. Она встала со скрипнувшего стула, сделала пару шагов - и замерла, отшатнувшись. Должно быть взгляд у него остался прежним.
Джеймс схватился за поручень. Пальцы напряглись и побелели, почти взорвавшись болью. Локоть, на который пришлась большая часть напряжения,
По телу толчками разливалась боль. Тупая, мерзкая, бесполезная - иссушающая тело, оставляющая только слабость. Рак - не тот враг, которого можно избить до полусмерти. На него не натянуть перчаток, его не вкатать в асфальт до кровавых соплей, разбитых в кровь кулаков и треснувшей зажигалки. Ему плевать даже на специально утяжеленную рукоять пистолета. В бою с ним нет адреналинового исступления, пены на губах, мира, стягивающегося в точку вокруг корпуса врага - нет ничего. Только алая кислота, разливающаяся по венам. Кислота, от которой не спасает ничего - даже другой наркотик.
Держаться, орать, оставаться на месте. Терпеть. Не отбиваться. Не...
Подошедшая женщина протянула руку, осторожно помогая ему подняться - только чтобы отступить назад. Избегая ее руки, словно гремучей змеи, парень просунул локти под поручень и резко, одним рывком встал. Живой рычаг сработал.
По коридору пронесся тихий крик.
- Хрен вам!
– глухо прошипел он.
– Хрен! Я тут не сдохну!
"Не..."
Джеймс привалился к стене, пытаясь отдышаться. Грудь лихорадочно сжималось, с каждым толчком отправляя все новые и новые волны боли, но он стоял. Стоял, смотря на медсестру почти с ненавистью. Женщина ничего не сказала, просто оставшись на месте - готовясь подхватить его в любой момент. В конце-концов, это ее работа. Осознание этого помогло взять себя в руки.
– Принесите обед.
Или ту чашку бульона, которую они называют обедом. Плевать. Все равно в него больше не влезет.
Хорошо еще, что пока не перевели на питание через капельницу.
Он вернулся в комнату, аккуратно пнув перед собой дверь. Аккуратно - потому что спину сверлил чужой взгляд и отчаянно не хотелось с воем падать на пол. Пнул - потому что руки уже почти отказали.
Врач рекомендовал ходить хотя бы по пять минут в день. Если пойдет хорошо - по десять. И никогда, ни при каких условиях не пытаться отжиматься.
Джеймс и не пытался. Ему хватило трех часов на холодном полу.
Дверь захлопнулась, разделяя пространство. Вот эта комната, с койкой, капельницей, вешалкой и огромным окном - его. Тут он в безопасности, почти всего, кроме четырех-пяти часов в день.
"Я уже выстраиваю зону комфорта."
И это жалко. Попросту жалко.
Когда взрослый человек прячется от мира в своей комнате - он уже сдался. Уже отчаялся повлиять на что-либо за ее пределами. И не важно, что говорит по этому поводу психолог - Джеймс это чувствовал шкурой. Он не может позволить себе ни одной уступки. Ни одного шага назад. Ни одной поблажки.
Потому что если начнет, то остановиться уже в деревянном ящике.
Вздохнув, он упал на кровать. Кондиционер едва различимо гудел, выпуская тонкую струю прохладного воздуха. На тумбочке у кровати лежала опрокинутая и открытая упаковка. Он не успел ее вчера закрыть. В упаковке - тринадцать бело-голубых таблеток. Тринадцать, если он не сбился с курса.
"Двенадцать?"
Нет, тринадцать. Последняя завалилась за картонное дно.
Он почти пришел в себя. Разбитый поручень за ночь сам собой не починился, а вот лампы светлели на глазах. И гнилые электросети больницы тут не при чем - просто переставала действовать химия.
Боль еще билась в голове, стучала в виски, но это была ерунда, потому что ее место уверенно занимал белый шум - немножко безразличия, немножко заторможенности. Немножко почти нормального состояния. После химии становилось лучше - ненадолго, и с каждым днем это длилось все короче, но...
Наверное, это было не зря.
В дверь громко постучали. Громко, коротко и уверенно. Очень вовремя.
– Войдите.
Вошедшей женщине его разрешение, кажется, и не было нужно. У нее темная, почти черная кожа и очень дорогой белый халат. В руках хромированный кейс, а за спиной - девочка, одетая в школьную форму. Ей лет двенадцать, не больше - он дал бы меньше, если бы не абсолютно свободное от эмоций лицо.
Девочка аккуратно закрыла за собой дверь, застыв у окна, а женщина сделала пару шагов вперед. И будь он проклят, если в кармане ребенка топорщится шариковая ручка.
– Добрый день. Я - Доктор Мать, сегодня я заменяю доктора Эверетта.
Джеймс спокойно кивнул. Две процедуры за день не были чем-то новым. Это, безусловно, было неприятно, но...
– Я вашем полном распоряжении.
Он откинулся на кровать и повернул руки вовнутрь - так, чтобы было удобнее ставить капельницу. По спине пробежала предательская волна страха. На лице это не отразилось - он достаточно опозорился сегодня. Дальше, впрочем, будет только хуже. Вряд ли его гордости хватит надолго.