Адреналин
Шрифт:
– Ничего личного! – говорит он, приставляя ко лбу нашего пленника дуло пистолета.
Савельев закрывает глаза. Его тело напряжено до предела – деревянная спина, сбивчивое дыхание, руки, сцепленные в замок на затылке. Вокруг царит абсолютная тишина – ив этой тишине раздается выстрел.
Человек, стоящий посреди дороги на коленях, вздрагивает и оседает на землю.
Я инстинктивно подношу руки ко рту. Вадик и Андрюха бросаются к телу.
– Черт! – выскакивает из «майбаха» Аркадьев.
Мы все подбегаем к
– Артем! Тёма, дружище! Эй! Алё! – тормошит лежащего на земле Савельева Аркадьев.
Мы все в растерянности топчемся рядом.
Наконец несчастный Савельев открывает глаза.
– Тёма! С днем рожденья! – орет Аркадьев.
В зрачках человека, лежащего на земле – другая сторона реальности. Тихий, первобытный ужас. Глубокое, бездонное непонимание. Удивление, граничащее с помешательством. Оцепенение. Безразличие. Отчаяние.
– Тёма! – трясет Савельева за плечи Аркадьев. – С днем рождения!
Артем смотрит на него так, словно видит впервые. Он силится осознать, что происходит – но его эмоциональной реакции мешает скотч, которым заклеен его рот.
– Прости меня! – орет Аркадьев. – Это все я! С днем рожденья!
Савельев смотрит на нас – то есть на какие-то лица в черных масках, склонившиеся над ним. Смотрит в темное, нависшее над соснами небо. Потом переводит взгляд на друга детства, стоящего рядом на коленях.
– Знаешь, ты в последнее время так зациклен на своем бизнесе, на своих акциях… – говорит Аркадьев. – Мне просто хотелось встряхнуть тебя. С днем рожденья!
И он с треском отрывает от лица друга скотч.
Думаю, фильм «Игра» оставил в памяти Аркадьева неизгладимое впечатление.
Дальше и рассказывать нечего. Разумеется, когда Савельев приходит в себя, он орет ожидаемое: «Вы охуели!» Потом пытается дать Аркадьеву в морду. Потом он материт нас всех, на чем свет стоит. Потом хохочет, как умалишенный. Потом из «бентли» вылезает его водитель, все еще не понимающий до конца, что происходит. Аркадьев смеется, как ребенок, и пожимает всем руки – нам, ребятам из «Ордена Феникса», Егору…
А у меня снова – уже в который раз за последний месяц – яркое и стойкое дежавю.
У меня странное ощущение, что все это я уже когда-то видела. Да я действительно это видела. Много раз! Эти округлившиеся от удивления глаза. Этот открытый в недоумении рот. Эти крики, весь набор эмоциональных реакций: ужас, удивление, ошеломление, недоумение, переходящее в щенячий восторг… Мне кажется, я уже в который раз смотрю один и тот же фильм.
Я снимаю шапку, которая надоела мне до чертиков, жестом подзываю Андрюху и, достав из внутреннего кармана его жилета фляжку, в два глотка допиваю ее содержимое.
– Знаешь, что? – говорю я ему.
– Что? – склоняется он ко мне с высоты своих метра восьмидесяти девяти.
Я смотрю на него и машу рукой.
– Да ничего!
Меня реально все это достало!
Весной это была просто наша новая игра. Развлечение на грани фола. Веселое времяпрепровождение. Теперь все происходящее просто превратилось в бизнес…
Семь месяцев мы занимаемся тем, что развлекаем обалдевших от собственной успешности придурков. Как оригинально!
Мне скучно…
Меня от всего этого тошнит!
И пока за моей спиной происходит сцена очередного братания клиента и заказчика, я ухожу в лес – в темноту, в сухую хвою, в выстроившиеся рядами сосны.
Я хочу спать. Я хочу домой. Мне нет дела до каких-то благополучных людей, которым вздумалось устраивать друг другу глупые забавы.
Мне наплевать на эту цивилизацию, которая загнала себя в тупик. Мне все равно, кто из сильных мира сего подыхает со скуки. Я не желаю знать, что где-то в Москве есть закрытое акционерное общество «Адреналин», которое придумывает странные розыгрыши для своих клиентов.
Завтра – после того, как мы выспимся и придем в себя – я сообщу остальным участникам команды, что выхожу из игры.
Хватит! Мне больше не интересна продажа адреналина.
У Маши мы оказываемся в начале шестого утра. Я просто валюсь с ног – все, чего мне хочется, так это залечь на одном из ее белоснежных диванов и отключиться!
Мы бросаем прямо в коридоре рюкзаки и сумки, разуваемся на ходу и в изнеможении забираемся на второй этаж, в вожделенный уют и покой.
– Предлагаю сначала выпить, а уже потом вырубаться! – говорит Андрюха, бренча в баре бутылками. – У тебя есть лед?
– Может, дождемся Вадика? – спрашивает Маша, опускаясь в кресло.
Вадик задержался – чтобы проследить, что место проведенной акции очищено от мусора, фонари вкручены на место и вся пиротехника собрана к Егору в объемные кофры. В общем, Вадик молодец – отпустил всех нас домой, взяв на себя грязную, никому не нужную работу.
А еще Аркадьев должен подписать необходимые документы и отдать нам остаток гонорара наличностью.
– Он еще долго? – интересуется Леха, вываливаясь на диван.
– Не знаю, думаю, еще час, ну, может, минут сорок, – отвечает ему Маша. – Черт, я устала! А с другой стороны, зря ты, Наташ, переживала! Все прошло на ура! Аркадьев счастлив как ребенок!
Ну да. Если заказчик счастлив, мы тоже должны быть на седьмом небе.
Андрей тем временем ставит на столик бокалы и наливает в них виски. Думаю, меня вырубит с одного глотка.
Маша приносит снизу ведерко со льдом, мы наполняем бокалы алкоголем и пьем за… Я не помню, за что мы пьем. Может быть, за удачное окончание акции. Может быть, за четверть миллиона долларов. Может быть, за мир во всем мире. Может быть, за занимающийся за окнами рассвет.