Адриан Моул: Годы капуччино
Шрифт:
Я вспомнил, как в школе Пандора написала реферат о южноамериканских диктаторах и в какую ярость впала, когда получила четверку с минусом вместо обычной пятерки с плюсом. Учитель истории мистер Фагг написал на полях: "Тщательно подготовленная работа, изложенная, как обычно, блестящим стилем, но омраченная пространным и обескураживающе неуместным эссе на тему пристрастия Эвы Перон к Баленсьяге [18] ".
Рози ненадолго села рядом со мной — посмотреть, как члены нового лейбористского правительства празднуют победу в Королевском
18
Кристобаль Баленсьяга (1895-1972) — известный испанский модельер
19
Песня группы D:Ream's, которую лейбористы выбрали в качестве официальной к выборам 1997 года
Я заерзал от смущения, вспомнив, как папа танцевал на свадьбе тети Сьюзен в клубе тюремных надзирателей. Как только ди-джей (осужденный и отпущенный под честное слово) поставил песенку «Коричневый сахар» группы «Роллинг стоунз», отец вскочил на ноги и начал выписывать кренделя a la Мик Джаггер.
Аманда, новая «жена» тети Сьюзен, стояла рядом со мной у стойки бара, заливая в себя пинту «гинесса». Она произнесла единственную фразу: «Вот бедолага», когда отец, остервенело вихляя задом, прошел мимо, колотя одной рукой воздух, а другой соблазнительно опираясь о свою тощую ляжку.
Почти такое же отвращение я ощутил, глядя на Робина Кука [20] , пытающегося попасть в ритм. Страшно даже подумать, каков он во время коитуса, где без ритма никуда. Хотя у меня имелось подозрение, что с коитусом Робин Кук давным-давно завязал. Я где-то читал, что его страсть — скаковые лошади.
Мы смотрели на отплясывающих политиков, и тут Рози сунула пальцы в рот и издала оглушительные рвотные звуки. Я счел себя обязанным защитить новое правительство и невинную радость его членов по поводу законного избрания.
20
С 1997 года министр иностранных дел Великобритании
— Прояви терпимость, Рози.
— Терпимость! — фыркнула она. — Терпимость — это типа для твоего говёного поколения, а не для моего. — Она еще раз фыркнула. — Если бы я была диктатором, я бы эти ё… танцы запретила для всех, кому больше восемнадцати лет.
В кадр попал Питер Мандельсон, хлопающий в ладоши на размашистый американский манер.
Рози хмыкнула:
— Во класс.
И ушла спать.
В 6.14 утра услышал, как дырявая выхлопная труба Ивана Брейтуэйта свернула на Глициниевую аллею и остановилась у нашего дома. (По всей видимости, вместе с остальной машиной. Я имею в виду — по всей видимости! )
Слез с дивана, заглянул в щель занавесок и увидел, как мама и Иван Брейтуэйт пылко общаются на передних сиденьях машины.
Я осведомился:
— Что происходило в машине?
Мама сняла красный жакет и повесила на кухонный стул. Предплечья у нее были опухшими и отвисшими, словно в них вкололи комковатый белый соус.
— Я спорила с Иваном Брейтуэйтом по поводу того… э-э… кто из Димбелби лучше освещал выборы.
Чудовищная ложь.
— И кто из Димбелби тебе понравился больше? — с иронией спросил я.
— Дэвид! — ответила она, но в глаза мне не посмотрела.
Я услышал, как наверху скрипнула кровать, когда мама ложилась спать. Затем наступила тишина.
Лежал без сна на диване и думал, должен ли я вмешаться, пока мать не устроила еще одну трагедию. Вот не может она не испортить радость по поводу победы лейбористов. Новая славная заря оптимизма и чистая радость по поводу торжества всего лучшего, что только есть в человечестве, были омрачены грозными тучами, нависшими над семейным суверенитетом Моулов и Брейтуэйтов. И все потому, что у двух людей далеко не среднего, между прочим, возраста свербит в одном месте.
Час дня
Домашние спали допоздна. Нас разбудила Таня Брейтуэйт, которая разыскивала Ивана. Похоже, домой он не возвращался, а его мобильный телефон отключен. Мать подслушала, как я притворно выражаю озабоченность, и выхватила у меня трубку. Пока она с пристрастием допрашивала Таню, я накормил Нового Пса и Уильяма, после чего отнес отцу чашку «Нескафе». Папа лежал, уткнувшись лицом в стену. На лысом пятачке темнели каракули, нанесенные черным фломастером. Когда я ставил кружку на тумбочку, он попросил задернуть занавески, чтобы солнечный свет не проникал в комнату.
— Сегодня ты должен чувствовать прилив сил, папа. Возможно, Тони изменит твою жизнь.
Он с хриплым клекотом приподнялся на кровати и потянулся за пачкой «Ротманс».
— Послушай, сынок, при миссис Тэтчер у меня получалось три раза в неделю, а в лучшие дни я был просто секс-машиной.
— Я имею в виду социально-экономические аспекты прихода к власти нового правительства.
— Ну да, конечно, — буркнул он, затягиваясь сигаретой, — а я имею в виду, что при правлении Мэгги в моем карандаше имелся грифель.
С тем я и покинул его спальню. Лишний раз убедился, что нет смысла вразумлять человека, который не видит дальше кончика своего карандаша.
Перед отъездом в Лондон попытался набраться смелости и поговорить с матерью о катастрофических последствиях, которые могут иметь место, если она вознамерится продолжить роман с родителем члена парламента. МИ-5 наверняка устроит слежку за ней. Ее телефон будут прослушивать и, что еще важнее — неужели она готова во второй раз подвергнуть процедуре развода моего бедного отца?