Адриан Моул: Годы капуччино
Шрифт:
Так получилось, что родильный бассейн оказался сплошным разочарованием. Акушерка поручила мне поймать послед Жожо детским сачком. Последний раз я пользовался таким сачком в восьмилетнем возрасте, и ловил я тогда головастиков, которых потом подкладывал в банки с вареньем. Вследствие трагического стечения обстоятельств сачок мне не пригодился, ибо я упустил момент рождения сына, потому что моя легкомысленная мать именно в этот сакральный момент решила позвонить в роддом и поинтересоваться, как дела. Никогда ей этого не прощу.
Иван Брейтуэйт пригласил нас с мамой, Найджела и его друга Норберта на оглашение результатов выборов в городскую управу. После оного мероприятия должно было последовать праздничное веселье в гостинице «Красный лев». Моего отца
После отвратительного ужина, приготовленного мамой на скорую руку и безо всякого желания (кусочки омара и восточный сыр от «Анкл Бенз»), я отправился наверх и попытался уговорить отца встать с кровати. Сказал ему, что опрос избирателей на выходе с участков благоприятен для Пандоры.
15
Эстрадная певица и актриса, отметилась участием в мюзикле «Кошки».
– Мне наплевать, Адриан, – ответил он. – Мне на все наплевать. Моя жизнь прошла впустую, я ничего не сделал и нигде не был. Мое имя не известно никому, кроме семьи и Комитета отопительных систем. У меня не было даже пятнадцати минут славы, обещанных этим долбаным Энди Уорхоллом.
– Это сказал Маршалл Мак-Люэн. [16]
– Вот видишь, – простонал отец и уткнулся в стену.
Я пустил в ход иронию, напомнив, что он все-таки был знаменитым, пусть не пятнадцать минут, но пять уж точно. Когда мы отдыхали на приморском курорте Уэллс, его отнесло в море на надувном матраце, имитировавшем вставные челюсти. Он проплыл две мили, прежде чем его лебедкой выловили летчики Королевских ВВС. Это событие попало в региональный выпуск теленовостей «Страна сегодня» и на первую страницу «Лестер меркьюри». Даже «Дейли телеграф» опубликовала такую вот заметку:
16
Херберт Маршалл Мак-Люэн (1911–1980) – канадский социолог и философ, теоретик коммуникационных технологий и создатель теории о массовой культуре. Фраза о пятнадцати минутах славы принадлежит, конечно же, Энди Уорхоллу – любимому объекту Мак-Люэна в его философско-социологических построениях.
Житель Лестера, которого сняли с надувного матраца в форме вставных челюстей, был назван капитаном Ричардом Брауном из Вертолетной спасательной службы Королевских ВВС «распоследним дебилом».
– В районе левого нижнего резца имелась небольшая течь, – сообщил нашему корреспонденту капитан Браун, – и этот дебил долго бы не продержался.
Капитан Браун призвал законодателей запретить гражданским лицам заходить в море. «Море – не игрушка», – сказал он нашему корреспонденту.
Я допустил промашку. Папу захлестнули воспоминания.
– Волны были такие огромные, – прошептал он, и глаза его наполнились ужасом. – А на мне были лишь ласты. И мне до смерти хотелось курить.
Я поспешил утешить его, сунув ему в рот сигарету «Ротманс».
Мы с мамой собрались уходить, но Уильям заплакал и повис на моих ногах. Рози, которая должна была сидеть с ребенком, пялилась на «Шоу Джерри Спрингера» – в телевизоре непомерно жирная негритянка поносила мужа за склонность к трансвестизму. Я отнес мальчика в отцовскую комнату и сказал:
– Дедушке плохо. Хочешь поиграть в доктора?
После чего зашел в ванную и достал из шкафчика медицинскую аптечку. Я вытащил из нее просроченные таблетки и лекарства (тюбик с глазной мазью следовало использовать до февраля 1989 года) и вручил аптечку Уильяму со словами:
– Ты врач, Уильям, будь хорошим мальчиком, полечи дедушку.
Отец лежал на подушках с безразличным видом, Уильям принялся наматывать бинт на его левую руку. Спускаясь по лестнице, я услышал причитания:
– Черт, не так туго! Ты же мне сосуды пережмешь, черт тебя дери!
Я уже закрывал дверь, когда услышал крик Уильяма:
– Дедушка, нельзя говорить плохие слова, а то я посажу тебя в тюрьму.
Во всем, что касается закона и порядка, мой ребенок определенно придерживается крайне правых взглядов.
Пока я заводил машину, в динамиках жужжало Радио-4 – группа писателей обсуждала, какое влияние окажет на литературу победа лейбористов. Какая-то старая тетка сдавленным голосом несла вздор о Гарольде Вильсоне, о какой-то Дженни Ли [17] и о Совете по культуре. Затем ее перебил Барри Кент, бывший бритоголовый, а ныне известный поэт и романист, лауреат литературных премий. С нарочитым лестерским выговором Барри принялся разглагольствовать:
17
Гарольд Вильсон – премьер-министр Великобритании от Лейбористской партии (1964–1976 гг.); Дженни Ли – британская политическая деятельница, в 1929 г. впервые избрана в парламент от Лейбористской партии, министр культуры (1964–1970 гг.).
– Да кому, в задницу, нужен этот мудацкий Совет по культуре? Писатель, на хрен, должен быть революционером. Его подлинная роль – ниспровержение [бип] господствующей верхушки, будь то консервативные [бип] мешки с говном или [бип] лейбористские оборванцы. А если писателю нужно подкинуть [бип] деньжат, прежде чем он перенесет на бумагу свои говенные слова… – Барри презрительно загоготал, – пусть он несколько дней проведет со мной. Я ему открою, на хрен, [бип] глаза, покажу, на хрен, что такое бедность и вырождение, на хрен, я отведу его туда, где люди сидят на [бип] игле, на хрен.
Тут Барри принялся декламировать одно из своих напыщенных стихотворений. Одно из тех нелепых произведений, за которые он получил шесть поэтических премий (три британские, три французские):
Убей всех буржуев! Сожги их дворцы! Бабам их вставь!И т. д. и т. п.
Когда Барри Кент получил степень почетного доктора в университете Де Монтфорт, он попал в заголовки газет всего англоязычного мира – распахнул полы своей докторской мантии, под которой ничего не было, и принялся нараспев читать «Йо! Я человек!». Теперь это знаменитое стихотворение распевается на футбольных трибунах всего цивилизованного мира.
Пятьсот студентов, которые три часа парились в раскаленном шатре, пришли в неистовство, вскочили и устроили Кенту овацию. Тогда Барри пригласил на сцену свою мамашу Эдну и заорал: