Адриан Моул и оружие массового поражения
Шрифт:
Последовавшее всеобщее молчание писатель без изюминки назвал бы «потрясенным».
Наконец Даррен сказал:
– Ага, это как с лейбористами. Четыре ноги хорошо, две ноги лучше, – социализм хорошо, новый лейборизм лучше.
– Если овцы – члены парламента от лейбористов, то кто в этой книге Гордон Браун? – вопросил Мохаммед.
В конце заседания мистер Карлтон-Хейес обратился ко мне:
– Вы сегодня не очень разговорчивы, Адриан?
– Не хочу доминировать на заседании, – нашелся я.
Правда в том, дорогой дневник, что «Скотный двор» запомнился
После заседания Даррен задержался, чтобы поговорить с мистером Карлтон-Хейесом о других книгах Оруэлла, а мне пришлось везти Маргаритку домой, поскольку последний автобус на Биби-на-Уолде давно ушел.
По дороге я спросил, почему это она выступила на стороне угнетателя, а не угнетенного.
– У фермера Джонса и папы есть много общего, – ответила Маргаритка.
– А я думал, твой отец придерживается левых идей.
– Уже нет, – сказала она. – Сегодня в магазине он заявил покупателю, что в возрасте за тридцать только кретины могут быть социалистами.
Прощаясь, я предупредил, что в будущем ей не стоит рассчитывать на меня в качестве личного водителя. И повторил для верности:
– Между нами все кончено, Маргаритка. Это значит, что мы больше не встречаемся без официального повода.
Она заткнула уши и крикнула:
– Ничего не слышу!
Тут в дверях возник Майкл Крокус в домашнем халате, и я уехал.
В бабушкиной пристройке читал Найджелу журнал «Частный детектив».
– Моули, ты ведь не врубаешься и в половину того, что читаешь, правда? – заметил Найджел.
Пришлось признаться, что так и есть.
Тогда он предложил:
– Ну так в следующий раз принеси роман, который нравится тебе самому.
За бутылочкой японского пива Найджел спросил, а в курсе ли я, что бабушка Иэна Дункана Смита [47] была японкой.
47
Лидер британской оппозиции; по его поводу в 2003 году было проведено парламентское расследование: он обвинялся в том, что нанял в секретарши собственную жену и платил ей не из партийной, а из государственной кассы. После этой истории И. Д. Смит стал посмешищем, и консерваторы вынесли ему вотум недоверия.
– Нет, не в курсе, – ответил я, – но мне всегда казалось, что в нем есть что-то восточное.
– Интересно, – задумался Найджел, – унаследовал ли Смит ген, отвечающий за пристрастие к суши или способность к оригами?
Расовые стереотипы – это ловушка, которую следует избегать, предостерег я друга.
– Да заткнись, ты, зажатый английский мудозвон, – отреагировал Найджел.
На следующем собрании читательского клуба мы обсудим «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте.
Позвонил Гленн. Он все еще на Кипре, но им запрещено покидать казармы после того, как солдаты подрались с местными парнями. Зато они теперь могут получать посылки из дома.
Спросил Гленна, по чему он больше всего соскучился. Думал, он скажет, по «Мармайту»
– По родным.
February
Отправил Гленну посылку с «развивающими книгами», «Мармайтом» и шоколадными яйцами «Кэдберри».
До вокзала Сент-Панкрас добирался поездом компании «Мидленд-Мейнлайн». Я считаю ошибкой запрет на курение в вагонах первого класса. Раньше табакозависимые отщепенцы оседали там, а теперь они расползлись по всему поезду.
Черный кеб до Хокстона мне был не по карману, но я все равно в него сел. Здорово, что я оделся во все черное, поскольку на выставке все были в черном, кроме одной чудачки, явившейся в красном платье.
Мне вручили миниатюрную бутылочку шампанского «Моэ э Шандон» вместе с серебряной соломинкой и каталогом. На обложке был изображен одноразовый подгузник, полный какашек. Сначала я подумал, что обознался, но, пробившись в главный зал сквозь толпу одетых в черное ревнителей искусства, обнаружил, что все стены увешаны со вкусом оформленными запачканными подгузниками.
Остановился у произведения, названного «Ночной подгузник».
Женщина рядом со мной сказала:
– Мне нравится его промокшестъ, его земная нутряностъ. Это радикальное напоминание о нашем анимализме.
Мужчина рядом с ней пробормотал:
– Да-да, это безусловно оригинально.
– Нам ведь нужно что-то повесить над камином в гостиной, – продолжала женщина. – Как ты считаешь?
– Коричневая гамма как раз в тон к нашим диванам, – ответил ее спутник.
Тут кто-то обнял меня за талию, и голос Георгины спросил:
– А ты что думаешь о «Ночном подгузнике», Киплинг?
Не поворачивая головы, ответил:
– Я немало знаю об искусстве, но не знаю, что мне нравится.
– Надеюсь, ты не хочешь ничего купить, потому что все на этой выставке уже куплено Саатчи, [48] – сказала она.
Тут я повернулся и посмотрел на Георгину. На ней было черное платье в духе Найджеллы, выгодно подчеркивавшее ее красивые руки, плечи и грудь. Распущенные черные волосы, страстное лицо – она буквально излучала сексуальность, так что я чуть в обморок не грохнулся.
48
Известный лондонский галерист, специализирующийся на современном искусстве.
– Хочешь познакомиться с Катериной Лайденстайнер? – спросила Георгина и указала на женщину в красном платье.
– Почему бы и нет?
Георгина ловко провела меня сквозь толпу. Казалось, она знает всех в этом зале.
– У тебя много друзей, – заметил я.
– Я занимаюсь связями с общественностью, милый. Это не друзья, это клиенты, – ответила она.
Женщина, так похожая на Найджеллу назвала меня «милым»!
Катерину Лайденстайнер окружали поклонники, но они не стали помехой для Георгины.