Адриан. Золотой полдень
Шрифт:
— Что еще.
— Месопотамия восстала, господин. А также провинция Ассирия и Армения.
Глава 5
Первым делом восставшие нарушили римскую факельную связь6, что являлось неоспоримым доказательством хорошо продуманного, тщательно подготовленного выступления.
До вечера третьего дня никто не мог толком объяснить императору, что происходит во вновь завоеванных провинциях. Даже вездесущий, всезнающий Ликорма отделывался общими фразами и предположительными обобщениями.
Редкие, сумевшие прорваться к Хараксу гонцы доставляли сумбурные, маловразумительные сообщения, более похожие на вопли о помощи. Конкретных сведений в них было мало, порой факты явно противоречили друг другу, а в некоторые из донесений просто невозможно было поверить! Например, в одном из них императора извещали, что главный торговый путь из Антиохии в Селевкию перекрыт взбунтовавшимися кочевыми арабами. В другом, пришедшем из Пальмиры, утверждалось, что в Низибисе и Эдессе местные жители перебили римские гарнизоны, а в Селевкии и Ктесифоне мятежники, воспользовавшись отбытием Квиета и Цельза и неопытностью легата Мария Максима, принудили того вывести немногочисленные римские когорты за пределы городских стен в военный лагерь на левом — вражеском! — берегу Тигра.
Траян, ядовито поинтересовался у Ликормы — что значит, «вывел войска из Селевкии»? Как расценить это решение? Как преступную трусость или разумный маневр? Почему нет известий от самого Максима? Где Лузий Квиет и Цельз? Они угодили в руки мятежников?
Наконец, проконсулы появились в ставке. Доставленные ими известия ошеломили даже видавших виды ветеранов. Квиет и Цельз в один голос утверждали, что все дороги к Хараксу заняты толпами полуголых крестьян и заставами из хорошо вооруженных местных греков — им едва удалось пробиться в ставку. Квиет подтвердил, что Марий Максим действительно вывел когорты из Селевкии и Ктесифона. Однако, добавил Цельз, это ему не помогло. Ночью восставшие атаковали военный лагерь и ворвались в расположение легиона.
— Что дальше? — не теряя спокойствия, спросил император.
— Воспользовавшись паникой, — прежним сухим голосом доложил Квиет, — мятежники вырезали весь личный состав. Максим тоже погиб. Что касается Низибиса, Эдессы, Арбелл, там римские гарнизоны действительно уничтожены. Евреи, составляющие значительную часть городского населения, объявили эти города свободными, а арабские кочевники, опирающиеся на крепость Гатру, что между Тигром и Евфратом, полностью перекрыли дорогу на запад в сторону Сирии.
В шатре наступила тяжеловесная, перебиваемая далеким ржанием лошадей и ревом ослов тишина. Никто не смел слова сказать. Наконец император обратился к длиннорукому, мрачному Цельзу.
— Луцилий, если, как вы утверждаете, Дейотаров легион разгромлен, кому же теперь следует оказать честь первым войти во внутренние области Парфии?
Глаза у Цельза округлились. Прежде чем ответить, он прочистил горло.
— Может, непобедимый, сначала следует прояснить обстановку и восстановить коммуникации?
Траян не выдержал, вскочил с места, выкрикнул.
— Соображай, что советуешь!! — после чего решительно покинул шатер.
Все, кто находились на совещании, потихоньку, шажок за шажком, начали отодвигаться от Цельза. Тот постоял, его длинные корявые пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Он глянул направо, налево, затем, наблюдая нараставшее отчуждение, усмехнулся и решительно вышел из шатра.
Ясность наступила к вечеру, когда гонец привез письмо от наместника Сирии Публия Адриана. Император тут же приказал вновь собрать преторий.
В штабной шатер Траян вошел последним, угрюмо оглядел приближенных. Заметив отсутствие Цельза, приказал немедленно позвать его. Пока ждали проконсула, пока самые важные члены военного совета — полководцы, преторы, приближенные к императору трибуны, — рассаживались; пока остальные члены военного совета — командиры легионов, легионные трибуны, некоторые префекты вспомогательных частей, первые центурионы легионов, называемые примипиляриями, — выстраивались по ранжиру, все помалкивали, кое-кто позволял себе многозначительно покашливать. Все явились в парадных доспехах, панцири были начищены до зеркального блеска, плюмажи из окрашенных страусиных перьев, торчавшие из наверший шлемов расчесаны.
Командиры ждали, что скажет император.
Ларцию, также приглашенному на совет, не к месту взгрустнулось — в Дакии было иначе. Там, например, дурным тоном считалось помалкивать на претории. В ту пору каждый, кого озарила светлая идея, тут же бежал в императорский шатер. Стоило счастливчику выложить свою мысль, как тут же начиналось обсуждение. Любой имел право вставить дельное замечание или откровенно разгромить пустую, по его мнению, идею. Никто не пыжился в чеканке и отделке доспехов, а теперь нагрудные латы приглашенных сияли даже в свете свечей.
Как только долговязый, суровый Цельз вошел в шатер, император приказал зачитать послание из Антиохии.
«Адриан императору Траяну.
В Сирии, владыка, все спокойно. Пусть боги возрадуются, гроза обошла Антиохию и порт Пиерию стороной, так что море на всем протяжении береговой линии в наших руках. Сухопутный путь вплоть до Евфрата усиленно охраняется. Все шесть сирийских легионов готовы к выступлению, но в этом деле спешить не следует. Повелитель, ты всегда напоминал мне, что первым делом необходимо оценить обстановку и только после этого выбрать наилучшее решение. При этом ты всегда давал возможность каждому высказать свое мнение непредвзято и по существу. Я решил воспользоваться этой возможностью заочно. В первую очередь, полагаю необходимым точно описать, что произошло в Месопотамии, Адиабене и Армении».
Ларций — и не он один — отметил, что переименованную в «провинцию Ассирия» область Адиабену, Адриан назвал прежним именем. Ассирия — это было звучно, вполне величественно и исторично, об Ассирии и жестоких царях, правивших там, рассказывали в школе, а кто в Риме слыхал про Адиабену?!
Далее Адриан по датам расписал, как протекало восстание. Он подтверждал, что XXII легион вместе со своим командиром и трибунами уничтожен полностью, «…хвала богам, четыре других легиона, размещенные в Адиабене и Месопотамии, потрепаны, но боеспособности не потеряли. Их легаты, снеслись со мной и по собственной инициативе перешли к решительным действиям. Трудность в том, что до сих пор нет общего плана усмирения мятежников. Вот об этом, август, я и хотел поговорить».