Адриано
Шрифт:
— И почему же? — спрашивает Адриано.
— Потому что у меня есть своя команда в оливковых рощах возле вашего дома. Насколько я знаю, мои снайперы держат вашу семью на прицеле.
У меня перехватывает дыхание.
Мои родители!
Алессандра…
По лицу Адриано пробегает легкая тень, но в остальном он держит свои эмоции под контролем.
— Окна пуленепробиваемые.
Старик вытаскивает из куртки пачку сигарет и достает одну. Прикуривая от зажигалки, он говорит.
— Тогда мне придется просто сжечь дом, как это было с Агрелла, не так
Меццасальма делает длинную затяжку, затем выпускает дым.
— Кстати, тот секретный туннель, который использовал Турок, когда взял в заложники вашу невестку? У меня есть люди, которые ждут вашу семью и там.
Я смутно помню, что Алессандра что-то рассказывала мне о тайном проходе.
Но я вижу, что эта новость поражает Адриано, как удар в живот.
— Откуда ты знаешь о Турке? — спрашивает он.
— Я знаю о многих вещах.
— Зачем тогда рассказывать? Зачем выдавать свое преимущество?
— Чтобы ты задумался: если это то, что я готов раскрыть… какие еще карты могут быть у меня в рукаве?
Я кашляю, когда дым от его сигареты доходит до меня.
Его высокомерие — его абсолютная уверенность в себе раздражает меня настолько, что я делаю большую глупость.
— Здесь запрещено курить, — сердито произношу я.
Адриано смотрит на меня с предупреждением в глазах — но уже поздно.
Старик смотрит на меня с весельем.
— Дорогая моя… Я получаю все, что хочу, где бы я ни был… или кто-то умирает. Иногда умирает много людей.
Волосы на моем затылке встают дыбом, когда он смотрит на меня и снова затягивается сигаретой.
Адриано пытается вернуть внимание Меццасальма.
— Зачем ты пришел сюда? Только для того, чтобы угрожать?
Это работает. Старик снова поворачивается к нему.
— Я полагал, что мы ведем переговоры. Ты доставил то, что мне нужно…
Меццасальма жестом указывает на меня, и у меня по позвоночнику пробегает холодок.
— … а теперь я узнаю, что нужно тебе. Так… что это?
— Это не переговоры, — говорит Адриано.
— Все можно купить, если предложение достаточно хорошее. А если это не переговоры, то каков был ваш план? Я полагаю, вы рассчитывали, что я не появлюсь, и что — ваши люди и мои люди вступят в перестрелку? Вы захватываете одного, пытаете его, и он выдает мое местоположение?
— … скучно. Предсказуемо. Пустая трата времени.
— Поэтому я и пришел сюда… чтобы мы могли обойтись без всякой ерунды и заключить сделку.
— Как ты поступил с Агрелла?
— Точно так же, как с Агрелла, только они не смогли выполнить свою часть сделки. Поэтому мне пришлось воспользоваться… пунктом о «досрочном расторжении». — Меццасальма улыбается своей шутке, затем направляет сигарету в сторону Адриано. — Знаешь, я был очень впечатлен тем, как вы сбежали от моих убийц той ночью. Ты серьезный противник. Возможно, мы с тобой заключим сделку.
— Какую сделку? Ты поднимешь меня на вершину Дуомо — настоящего, а не этого места — и скажешь: «Склонись и поклонись мне, и
Я не так уверена в этом.
Меццасальма ухмыляется.
— И уж точно ты не плотник из Назарета. Но раз уж ты любишь истории, позволь мне рассказать тебе одну, которую ты вряд ли слышал.
— Меня не интересуют истории.
— О, эта тебе понравится. Поверь мне.
Меццасальма тушит сигарету в оливковом масле…
Достает из пачки другую… и медленно прикуривает.
После долгой затяжки он начинает говорить.
— Я родом из маленькой деревушки на Сицилии. Меццасальма — это не моя фамилия, я взял ее позже, потому что мне понравилось, как она звучит.
— Полутруп. — Очень драматично.
— Но знаете ли вы, что salma означает не только «труп», но и является древней единицей измерения земли? Как у англичан с их акрами. Так вот, «меццасальма» — это половина акра земли. Это все, что могут позволить себе самые бедные фермеры на Сицилии… даже недостаточно, чтобы прокормить свои семьи. Так было и с моей. В детстве я никогда не был сыт, когда ложился спать, и не было особых надежд на будущее. Однажды, когда мне было десять лет, я играл один в пустынном поле, когда к нам подъехали двое мужчин на сверкающей черной машине. Я спрятался в кустах и смотрел, как они вытаскивают из багажника человека со связанными за спиной руками. Они поставили его на колени… приставили пистолет к его затылку… и…
Меццасальма делает из руки пистолет и дергает его вверх, как будто стреляет…
И тихо бормочет.
— … на этом наш друг с руками за спиной был убит. Интересно, что я не ужаснулся. Просто… было любопытно.
Когда Меццасальма начинает говорить, я вздрагиваю от звука его голоса.
Глубокий…
Грохочущий…
И совершенно не впечатленный убийством, о котором он рассказывает.
— Потом один из тех мужчин — тот, что стрелял, — увидел меня в кустах. Он подошел. Я был один. Он мог бы легко убить меня — никто бы и не узнал. Вместо этого он предложил мне купюру в сто евро. Это были деньги, которых я не видел за всю свою жизнь. Он сказал мне: «Ты ничего не видел. Понятно?». Я взял деньги. И даже не сказал «спасибо». Но когда мужчина уходил, я спросил его: «Тебе заплатили за то, чтобы ты его убил?». Мужчина повернулся, посмотрел на меня… и кивнул. И я спросил… «Как я смогу делать то, что делаете вы, когда вырасту?». Мужчина улыбнулся. «Приходи ко мне в гости, когда подрастешь, и мы посмотрим». Он сказал мне, из какого он города, не очень далеко от того, где я живу… и ушел. Вы знаете, кто это был?
Я просто в ужасе от голоса и поведения Меццасальма…
Но моему спутнику, похоже, надоедает эта театральная постановка.
— Нет, — отвечает он категорично. — Кто?
— Это был твой дед, Адриано. Вито Розолини.
Глава 81
Бьянка
ЭТО привлекает внимание Адриано.
И упоминание его деда…
И тот факт, что Меццасальма знает имя Адриано.
Старик улыбается.
— Точно — твой дед. Тот самый, который приехал сюда пятьдесят с лишним лет назад и основал маленькую империю вашей семьи.