Адский штрафбат
Шрифт:
— Это где? — спросили норвежцы.
— В Брестской крепости, — ответил Красавчик.
— О! — только и сказали норвежцы. — Мы там тоже проходили неподалеку, — добавили они через какое-то время и уточнили: — к Варшаве.
Под Варшавой они действительно отличились. Они разбили русскую танковую армию и взяли несколько тысяч пленных, такого уже давно не бывало. Но они были скромными парнями. Они честно признали, что разбили целую армию не в одиночку, а вместе с танковой дивизией СС «Мертвая голова». Но, тут же оговорились они, благодаря тому, что командующим объединенным
У них, как и везде, было принято давать прозвища командующим. Вот только прозвища у них были какими-то семейными. У них вообще все было по-семейному. Можно было подумать, что все они вышли из одной деревни.
И молодые парни все рвались и рвались из этой деревни на фронт, несмотря на большие потери. Но были и «старики», со многими из них Юрген подружился, им было о чем поговорить. А их командующий и вовсе воевал аж с польской кампании. С ним близко сошелся Фрике, им тоже было о чем поговорить. Они были приблизительно одного возраста и в эквивалентном чине — подполковник вермахта и СС-штандартенфюрер. Фрике, обычно такой щепетильный в обращении и даже подчас чопорный, звал его просто Ганнесом, как и все солдаты его полка.
Нашел компанию по душе и Брейтгаупт. В дивизии было несколько финнов, они пили с Брейтгауптом разведенную тормозную жидкость и молчали, они — по-фински, Брейтгаупт — по-немецки. Они прекрасно понимали друг друга.
Они вообще хорошо взаимодействовали с этими норвежцами. Им даже удалось остановить русских. И пусть умник Граматке говорил, что русские остановились сами, потому что их коммуникации были слишком растянуты из-за непрерывного двухмесячного наступления и им требовалось подтянуть резервы. Этот Граматке и был-то всего в одном сражении. Он не мог знать, как они, что русские никогда не останавливаются. Они, возможно, излишне долго запрягают, но если уж тронутся да разгонятся, то остановить их можно только крепкой стенкой, достаточно крепкой, чтобы выдержать удар их железного лба.
Три дня на их участке фронта царило относительное затишье. Вялые артобстрелы не в счет, их даже Карл с Фридрихом не боялись. Когда немного пообвыкли.
Однажды днем Юргена вызвал подполковник Фрике.
— Надо сходить в разведку, — сказал он, — просочиться сквозь русские позиции, посмотреть, что у них и как. Оценить их готовность к наступлению. И заодно, — он чуть помедлил, — насколько они готовы к нашему контрнаступлению.
— Контрнаступлению, — эхом отозвался Юрген, растягивая рот в улыбке. Когда столько времени отступаешь, мысль о контрнаступлении веселит.
— Контратаке, — поправился Фрике. — Мы с СС-штандартенфюрером Мюленкампом называем это контратакой. Контрнаступление не в нашей компетенции, контратака — да.
— Есть! — ответил Юрген. — Предлагаю послать группу в составе меня, рядовых Хюбшмана и Брейтгаупта.
— Хорошие солдаты, — сказал Фрике, — но штрафники, им по инструкции не положено ходить в тыл противника.
— А драться в окружении им положено? А выходить из окружения им положено?
— Не горячись.
— Извините, господин подполковник. Да и ходили мы уже в самостоятельный рейд по тылам. На несколько дней ходили.
— Это где и когда?
— Да было дело по весне, — неопределенно ответил Юрген, — нас капитан Россель послал, надеялся, что мы не вернемся. Гиблое дело было.
— А что в плен сдадитесь, не боялся?
— Он был, конечно, идиот, капитан Россель, но не до такой степени, — сказал Юрген.
Фрике лишь укоризненно покачал головой. Покойник был, конечно, твердолобым фанатиком и не шибко умным человеком, но он был капитаном. Нельзя солдату так говорить об офицерах.
— Надеюсь, что вы вернетесь, — сказал подполковник Фрике, — очень надеюсь.
Это было хорошее задание. Это было задание по ним.
— К русским в тыл — всегда пожалуйста, — сказал Красавчик, — это вам не эсэсовских ген… — он резко замолчал. Это Юрген заткнул ему рот ладонью.
— Кто старое помянет, тому глаз вон, — сказал Брейтгаупт. Он в последнее время стал что-то очень разговорчив. Наверное, на него так действовало общение с финнами.
«Wer alte Suppe aufr"uhrt, den holt der Kuckuck.»
Это сказал Брейтгаупт.
К такому заданию и подготовки долгой не требовалось. Они лишь изучили внимательно карту, намечая маршрут, да сходили на склад за камуфляжем. Склад был эсэсовский. Непонятно, зачем был нужен камуфляж танкистам. Возможно, все дело было в том, что части СС лучше снабжали. Форму им выдали в знак новой дружбы и нерушимого единства разных родов войск.
На складе они встретили трех знакомых норвежцев. Те тоже примеривали камуфляж.
— В разведку идете? — спросил их Юрген.
— Идем, ночью, — те не стали делать военной тайны из своего задания.
— Ночью в лесу темно, — мягко дал совет Юрген.
— А днем светло! — рассмеялись норвежцы.
Теперь у них дополнительный стимул появился — обставить эсэсовцев. Больше сведений раздобыть. Дружба дружбой, а натянуть нос соседу всегда приятно. Они не сомневались, что и Фрике это будем приятно.
Вышли они все же ночью, чтобы в предрассветных сумерках и поднимающемся тумане достичь русских позиций. Залегли в лесу за передней линией русских постов, дождались, пока развиднелось, и потом целый день мотались среди русских частей, нанося их расположение на карту.
В этом не было ничего сложного. Русские проявляли поразительную беспечность. Похоже, они не ждали от немцев активных действий. Если кто-то и рыл окоп, то это был непременно солдат в неразодранной и невыцветшей форме, свежее пополнение.
«Старики» же сидели вокруг костров, а то и вовсе лежали под навесами и курили какие-то невероятно длинные, изогнутые и чрезвычайно вонючие самокрутки. Возможно, так они отгоняли комаров. Комаров действительно не было.
У танкистов все было наоборот. Солдаты в новой форме курили папиросы, облокотясь на блестевшие свежей краской танки, а у побитых машин ползали механики в пропитанных машинным маслом телогрейках. Ни суеты, ни высокого начальства, обычных предвестников грядущего наступления, не наблюдалось.