Адвент
Шрифт:
Но штука была в том, что в то утро, когда Костя пошёл за батарейками, восьмого декабря, минуло ровно тридцать лет со дня самоубийства другого Стешиного дедушки, отца Кости. Стеша об этом не знала, они с Костей никогда при ней о нём не вспоминали.
– От болезни почек, – сказала Аня. – Он всю жизнь почти этим болел, ну и старенький стал, умер.
– Жалко дедушку, – сказала Стеша, делая специальный печальный, чуть завывательный
В глубине души ей нравилось, что дедушка умер от старости. Это было правильно.
– Все мои бабушки живы, а дедушки умерли, – продолжала Стеша свой чуток заунывный речитатив, – и все они как один – в раю…
– Шоколадку-то будешь открывать? – не выдержала Аня.
– Буду, – отвлеклась Стеша, проводя канцелярским ножичком по картонке.
В восьмом окошечке оказался шоколадный домик. Аня пошла в ванную, вынула бельё из стиралки; прошла на кухню; заглянула в Костину чашку, где чай уже немного остыл и покрылся тоненькой плёнкой. Хотела повесить бельё, взяла в руки Костины сырые джинсы, передумала. Ничего нельзя было менять.
Да чего я трясусь-то, рассердилась на себя Аня, и вдруг её мысль разделилась на две одновременных: «теперь всё время будешь трястись» и «рано или поздно он это сделает». В отличие от Кости, Аня не привыкла к фокусам и кульбитам, которые проделывают мысли, когда они раздваиваются, расслаиваются, кружатся, и от этой фуги у неё заболела голова. «Сколько может быть времени?» – продолжалась та первая мысль, а вторая одновременно заявляла: «Ну уж явно не десять тридцать и даже не одиннадцать», – а под ними упорный бас твердил: «Беги! Ищи! Спасай! Пока не поздно!»
Ей представилось, как Костя идёт по занесённой снегом набережной и как он вдруг, перемахнув через ограду, почти бесшумно бултыхается в канал. Его тут же затягивает под лёд. Никто ничего не замечает.
Ане отчаянно захотелось схватить пальто и бежать на улицу – но тут в скважине заворочался ключ, и Аня, немедленно успокоившись, пошла вешать бельё. Костя вошёл в кухню, не снимая пальто, встал на одно колено, открыл робота, сменил батарейки, и робот замигал синими и белыми огнями, бесшумно танцуя на гладком вишнёвом полу, который Аня каждую весну смазывала специальным маслом. Движения у робота были мягкие, плавные, осторожные, они совсем не казались механическими. Скорее можно было подумать,
Стеша слезла со стула и переставила робота поближе к себе. Сидя на полу, она повторяла за ним движения так же бесшумно, плавно и не размашисто. Она сцепила руки за головой и танцевала в основном локтями и коленками. Получалось поразительно похоже.
в тот день Аня вспомнила то,
что и так хорошо знала
как быстро можно принимать решения
как опасно близко на самом деле находятся
свобода и смерть
Аня отлично знала, как приходят в голову
решения о свободе
она ведь тоже когда-то была свободной,
даже слишком
вот и боялась теперь, что кто-то из них может принять решение о свободе и о смерти
Костя, например
в любую минуту это может произойти
вот сейчас ты ещё не думал, что свободен
и вдруг свобода разверзается где-нибудь
слева от тебя – прыгай!
И тут-то ты уже не думаешь,
у тебя нет времени думать
мысли отступают, делают паузу
свобода мгновенно всасывает тебя
она как чёрная дыра – и вот вам вопрос
о свободе воли
как только твоя собственная свободная воля начинает осуществляться
так сразу перестаёшь существовать ты сам
ты превращаешься в действие
просто оказываешься там
не замечая как
Стеши тогда ещё не было
Костя и Аня поехали автостопом в Украину
тогда это было ещё возможно
беззаботное время
лето выдалось жаркое
Костя и Аня скитались по южным,
приморским городкам
днём ели и спали
к вечеру выходили гулять
бродили по еврейским кладбищам
Костя любил в каждом городе
посещать кладбища
и читать надписи на надгробиях
в этом городе, например, они видели
надгробие еврейских супругов
с фамилией Ярусский и Ярусская
они пили дешёвое местное вино
любовались розами в садах и палисадниках
почти не тратили денег
почти ни о чём не говорили
не считали дней и часов
им было клёво, просто здорово
лето было удивительно тихое
безмолвное
им было ничего не нужно —
в рюкзаках полупусто, шаги легки
они находились в равновесии
в покое, и, кажется, были совершенно свободны
но настоящая свобода подстерегала каждого из них за углом
в тот день они сидели на карусели,
Конец ознакомительного фрагмента.