Адвент
Шрифт:
Ира уже в голос рыдала
но тут Аню осенило: корректор, бля,
корректор для конспектов!
Белая такая жидкость, которая быстро твердеет
исправлять описки, опечатки и брызги вина
на белом потолке
квартиры лучшего финансового аналитика
в десятке мирового рейтинга
и вот Аня стоит и махонькой кисточкой
из корректора потолок белит аккуратненько
замазала все капли по одной
и пятно вокруг побелила
стало всё как раньше
Ира успокоилась
посидели
посмотрели на потолок – неа, незаметно!
Вот радость-то!
Вот счастье!
Вино выпили, ещё купили —
и дошли понемногу до того состояния
в котором можно было услышать Ирин смех
Ирин чудный смех
свободный, идиотический, младенческий
наверно, когда Ире было шесть месяцев
и её папаша ещё не покинул семью
(мать у неё была гиперответственная
а папаша – летун)
наверное, тогда она смеялась именно так
Аня представляла себе, как папа щекочет
маленькую Иру за пятки
и оба хохочут, как два Амадеуса
из фильма Милоша Формана
бессмысленным безоглядным смехом
очень скоро Ира и аналитик развелись
во-первых, Иру достали трусы от Calvin Кlein
во-вторых, аналитик запрещал ей
сушить волосы после часа ночи
у неё были шикарные кудри почти до пояса
а приходила домой Ира поздно
потому что была трудоголиком
и никак не могла она раньше часа начать мыть волосы и потом их сушить
пока ототрёшь всё белое
пока двести трусов погладишь
и никак
и в результате Ира всё-таки сушила волосы
уже после часа ночи
и её финансовый звездоносец
в фирменных трусах
просыпался с бранью
а однажды не выдержал совсем
и попытался Иру ударить
но у неё в руке в этот момент был уже не фен
а стакан горячего молока из микроволновки
и она его вылила ему прямо в трусы
от Calvin Кlein
он перестал соображать на минутку —
вверх или вниз пойдут акции
он визжал, а Ира смеялась
так вот они и развелись
потом Ира долго не могла смеяться
и теперь, возможно, ей не так просто
это делать
когда понимаешь, что смех не выход
наступает тупик
есть такие вещи как депрессия, например
тупик, из которого нужно долго и трудно
выбираться
или просто – жизнь
которая течёт, как песок сквозь пальцы
вечная, как солнце – а ты не вечен
они не виделись тысячу лет
Аня отдалилась от всех подруг
но и Ира тоже ни с кем из них не видится
все как-то отдалились
и вообще: что-то ведь было, обещало, брезжило
и вроде что-то сбылось – не то чтобы ничего
всё вроде бы не так уж плохо
откуда же это ощущение конца, тупика
почему кажется, что ничего больше не будет
кроме вечного повторения,
из которого никуда не выскочить
и можно ли вообще из
и если да – то куда
есть ли что-то ещё, кроме всего этого
и что с этим делать
3
В темноту за окном понемногу подливало жидкого света. Тающая, оплывающая картина была видна во дворе: серая слякоть, среднее между снегом и водой, серые ледяные дорожки и горсти песка на них, капли на ветках, редкий снежок. Сквозь сон Костя слышал, как втыкаются капли воды в жестяные карнизы. Создавался непрерывный ритм: стук и вибрация, треск и шлёпанье, эхо самого двора и эхо водосточных труб. Костя, с закрытыми глазами, под этот концерт видел асфальт, близко-близко, с серо- зеленоватыми пятнами и вкраплениями, как будто он поднёс этот асфальт к глазам.
Аня и Стеша ушли. Дома никого не было. Костя долго стоял, прячась за шторой, и наконец решил, что вынесет мусор и заодно посмотрит на снег. Костя любил снег с детства и, будучи ещё совсем мелким, бесконечно пытался вообразить плоскость, проведенную через каждые три произвольные снежинки.
Костя вышел с мешком и всё время, что шёл к помойке, через двор, а потом через улицу наискосок, ни о чём не думал. Это было лучшее занятие на свете. Думание ни о чём можно пить через трубочку, наслаждаясь, и это никогда не надоест.
Поднимаясь по лестнице, он вдруг вспомнил, что сегодня у него созвон с Олегом из Канады. Почти все Костины друзья свалили – кто в Канаду, кто в Штаты, кто в Лондон. Костя искренне не понимал, почему не валит он сам. (Так бабушка вынимала иногда тёмно-синюю пряжу, развешивала её на руках, разглядывала, как врач кардиограмму, и качала головой: куда всё девается, не понимаю.) Факт, что Костя в принципе хотел бы свалить, но ничего для этого не делал. Для конкретных действий нужен был план, задача, воля. У Кости не было задачи и плана, да и для воли надо жить в обыкновенном времени, в часах и днях. Разумеется, Костя всегда знал, который час, но был категорически против того, чтобы придавать этому определяющее значение.
Впрочем, не так уж важно, где живёшь. Они с Олегом много чего мутили вместе, в последние годы даже стали понемногу зарабатывать. Речь шла о моделях анализа рынка, основанных на big data. Иными словами – как обучить компьютер не просто торговать (это он умел давно), а самостоятельно менять стратегию, глядя на рынок. Костя, Олег и ещё один чувак, приятель Олега в Канаде, создали инструмент, который просматривал высказывания инвесторов в соцсетях, агрегировал их и затем собирал портфель из активов, по которым позитива было больше, одновременно сопоставляя тональность высказываний инвесторов с историческими данными. Деньги приходили эпизодически, и так же внезапно прекращался поток доходов. Костя не следил за том, что происходит, и сам менее всего интересовался какими бы то ни было рынками.