Адвокат чародейки (Тень Эсмеральды)
Шрифт:
– Какого рода? – насторожился следователь.
– Позвольте мне пока что не забегать слишком далеко вперед, – уклончиво ответил адвокат.
– Вы собираетесь защищать ее в суде? – не унимался Сердюков.
– Может и такое статься. Впрочем, повторяю, я еще ничего для себя не решил. Поедемте тотчас же, без долгих разговоров. Но прошу вас, на сей раз дайте мне возможность поговорить с нею без свидетелей, без вашего присутствия, – и Желтовский жестом предложил гостю пройти к двери.
– Но как же тогда мы констатируем истину? – удивился следователь.
– Клянусь вам, даю честное благородное слово, что я не стану обманывать вас, если ее узнаю. Поверьте, что только без посторонних
– А вот и нет, во время встречи с Боровицкой в моем присутствии подозреваемая вполне недвусмысленно дала нам понять, что она может быть Розалией Киреевой. – Сердюков медленно застегивал пуговицы сюртука, не сводя внимательного взора с Желтовского.
– И все же я настаиваю на приватности нашей беседы. В противном случае я отказываюсь от повторного свидания – Сергей замер на пороге прихожей в ожидании окончательного ответа полицейского.
– Что ж, я вынужден вам уступить, хотя это против правил. Но для дела я готов вам разрешить. Полагаюсь на вашу честность и благородство, – развел руками следователь.
– Истина для меня теперь важнее всего, – и Желтовский решительно надел шляпу.
И вот она снова перед ним. Сердюков сдержал свое слово. Их оставили вдвоем в небольшой комнатке, соседней с кабинетом следователя. Наверное, при желании можно было бы и подслушать их разговор, и подглядеть за ними. Но Сергей не стал задумываться о подобной вероятности. Может, им больше не представится возможность поговорить без свидетелей.
Горбунья казалась спокойной и даже равнодушной. Она бросила на вошедшего уклончивый взгляд и снова ушла в себя, в свой недоступный для других внутренний мир.
– Вы позволите немного поговорить с вами? – спросил адвокат и присел на один из двух колченогих стульев, находившихся в помещении.
Она пожала плечами. Что от моего желания тут зависит, означало это движение.
– Сударыня, вы попали в крайне сложное положение. Вас обвиняют в ужасном преступлении, которое вы, быть может, и не совершали. А если вы его и совершили, то, возможно, у вас имелись на то очень веские основания. Иногда то, что для одних является преступлением, в глазах других – это справедливое возмездие за чью-то изломанную судьбу, погубленную жизнь, – решительно произнес Желтовский.
При этих словах арестантка заметно напряглась и подняла голову. В ее взоре словно вспыхнул огонь. Желтовский продолжил:
– Десять лет тому назад я знал одну девушку. Ее звали Розалия Киреева. Она служила гувернанткой в доме нашей дальней родни. Сын хозяев оказался распоследним подлецом и негодяем. Он соблазнил эту девушку, тайно женился на ней, а чуть позже замыслил убить ее, чтобы освободиться от ненужных ему пут брака. Я, к величайшему своему несчастью, приходился ему товарищем и родичем. Я засвидетельствовал свершение таинства их брака в храме, перед алтарем. Но это было для меня сущим адом, так как я сам был влюблен в Розалию. Страстно, мучительно! Именно это чувство и заставило меня добиваться справедливости для нее и стреляться с Анатолем Боровицким. Но, увы, мне не удалось достигнуть желаемого. И тогда я понадеялся, что Розалия прозреет – сама – и поймет, что она совершила ошибку. Что рядом с ней мог остаться я – я мог бы сделаться ее мужем, другом и защитником. Я бросил к ее ногам свою любовь, я готов был пожертвовать всем ради нее! Но, видимо, тогда я плохо умел выражать свои чувства, или же бедная девушка не поверила мне вполне. Она покинула меня, пропала, исчезла из моей жизни. И с той самой поры дня не проходило, чтобы я не думал о ней, не страдал, не обвинял себя, не искал ее. Где я только не побывал! Я обшарил все гостиницы
– Прежней Розалии нет, она умерла, – последовал глухой ответ.
– Умерла?! – в отчаянии воскликнул Желтовский. – Но тогда кто вы?
– Лишь ее тень.
– Тень! – Сергей закрыл руками лицо. – Тени прошлого мучают меня. Я вижу, как она плывет по реке, я чувствую тяжесть ее тела и намокшего платья на своих руках…
– Острые камни невыносимо впиваются в тело, а холодная вода заливает лицо, – продолжила горбунья едва слышным голосом, прикрыв глаза. – Уже вышла луна, и над водой парит сова…
– Розалия, – прошептал Сергей и осторожно взял ее за руки. – Помнишь, как мы сидели подолгу на веранде и читали, говорили о всякой всячине, спорили о книгах? Ты любила «Собор Парижской богоматери» Виктора Гюго…
– Увы, теперь я сама уподобилась безобразному Квазимодо! – слабо улыбнулась женщина.
– Нет, ты – моя Эсмеральда! – Он прикоснулся губами к ее руке. По ее телу пробежала дрожь, которая передалась и ему.
– Полно, – она усмехнулась. – Скорее, ее тень, воспоминание.
– Но ведь это ты, ты, моя ненаглядная, моя бесценная Розалия? Я нашел тебя, скажи!
Он сжал ее руки в своих. Все его существо трепетало от радости обретения давней возлюбленной.
Горбунья осторожно высвободилась и отодвинулась.
– Иногда мы очень сильно хотим чего-либо и поэтому ошибаемся, принимаем желаемое за действительное. Вы ошиблись.
И она потухла, точно в душе ее погас свет.
– Черт побери! – Желтовский вскочил с места. – Зачем, зачем ты мне-то морочишь голову?! Ты думаешь, что я вытягиваю из тебя правду, чтобы обвинить в убийстве и послать на виселицу? Да я сам взойду на эшафот, только откройся мне и дай возможность защитить тебя!
– К чему все это? – она пожала плечами. – Пусть будет, как будет.
– С ума сойти можно! – Желтовский заметался по комнатенке. Но горбунья оставалась безучастной.
Видя, что все бесполезно, она более не скажет ни слова, он обессилел и решил уйти.
– Если вдруг вам понадобится моя помощь или вы захотите сказать мне нечто важное, вот вам моя карточка, тут указан мой адрес. Сердюков, я знаю, позволит вам написать мне или послать за мной. Прощайте.
Понуро он двинулся к двери и взялся за ручку.
– А Боровицким передайте, что денег их я не желаю, – раздалось ему вслед.
Глава 29
Сердюков цепким взглядом окинул фасад дома и вошел. Небрежно кивнул швейцару и приказал доложить. Через несколько минут в прихожую поспешно выпорхнула горничная:
– Ваше высокоблагородие, барыни дома нет, и барышни нет, в церкви они.
– Что ж, неужто никто не принимает? – подивился следователь.
– Барин разве что, – медленно, неуверенно, с расстановкой ответила горничная.