Адвокат чародейки (Тень Эсмеральды)
Шрифт:
– Сударь! – Сердюков тронул его за плечо. – Сударь!
Желтовский передернул плечами. Видение исчезло. Перед ним стояла странная незнакомая женщина с ужасным уродливым горбом на спине. Голова ее была опущена на грудь, половину лица закрывал темный платок. Сергей замер в изумлении.
– Вы узнаете эту женщину? – спросил его полицейский.
– Нет! Конечно, нет! – Желтовский разочарованно откинулся на стуле.
В душе его все словно сдвинулось, задрожало из-за пережитого им напряжения. Кто только подумал, что это уродливое существо могло бы уподобиться его богине?! И как это глупой Зине нечто подобное в голову пришло!
– Подойдите ближе, –
– Лия Гирей, тридцати трех лет, – негромко ответила женщина.
Желтовский весь превратился в слух. Вновь что-то кольнуло в груди. Голос! Но… не может быть! Однако очень похож!
– Вероисповедание? Из каких вы будете?
– Караимской веры, мещанского звания, – женщина не подняла голову и не посмотрела на своих собеседников.
– Вы в Петербурге бывали? – не выдержал Желтовский. От волнения он охрип. Такое с ним случалось только в самом начале его адвокатской практики.
– Нет, – последовал быстрый ответ. – Я никогда не покидала Таврическую губернию.
– Стало быть, и в Финляндии вы не бывали? – уточнил адвокат, пытаясь заглянуть женщине в лицо.
– Нет, не бывала.
Она пожала плечами и мельком взглянула на него. Их взгляды пересеклись, но Желтовский ничего не прочел в этом взоре. Она не признала его, и он не увидел в ней свою Розалию.
Сердюков внимательно следил за реакцией женщины.
– Вы знаете этого господина? Вы встречали его ранее?
– Нет, не имела чести. – Гирей склонилась еще ниже, лицо исчезло в складках платка.
– Посмотрите внимательно, может, это было достаточно давно, лет десять тому назад, – настаивал полицейский.
Гирей подняла голову и посмотрела Желтовскому прямо в лицо. Несколько секунд они, не отрываясь, изучали лица друг друга. Сергей лихорадочно цеплялся за каждую складочку, черточку, изгиб… Где ты, где ты, моя красавица? Неужели жизнь так жестоко искорежила тебя, отняла твою радость, красоту и свет твоего прекрасного ненаглядного лица? Нет, в этом исстрадавшемся, измученном существе он не признал свою возлюбленную. На лице женщины в эти мгновения не отразилось ничего. Она смотрела на незнакомого молодого мужчину так, словно видела его впервые.
Или она очень искусно притворялась, что все именно так.
– Та-ак, – протянул следователь и встал со стула. Скрипнуло все – старый стул, половица и суставы следователя. «Вот и лечись на курортах, только деньги и время даром потратил!» – Значит, вы незнакомы. Что ж, прекрасно, прекрасно!
Хотя ничего прекрасного тут нет. Дело не продвинулось ни на шаг. Сердюков надеялся, что эта встреча хоть что-нибудь да прояснит. Не может быть, чтобы и адвокат, и подозреваемая так владели собой, ничем не выдали своих чувств в момент взаимного узнавания. Впрочем, может, они и впрямь незнакомы? Что может связывать модного столичного адвоката с несчастной горбуньей?
Сергей покинул кабинет следователя и двинулся домой, точно пьяный, не чуя под собой ног, не замечая прохожих. Его несколько раз толкнули. Кто-то обругал хорошо одетого, приличного господина, бредущего не разбирая дороги. Он не взял извозчика, Сергею хотелось пройтись, проветрить голову, горевшую, словно в болезненной горячке.
Как он мог быть таким ребячески-наивным и полагать, что произойдет чудо, и он вновь обретет ее! Нет, только в юности можно ожидать подобных чудес. Их не бывает, а если они и случаются, то не с ним. Он – не избранник судьбы. И вот он убедился в этом окончательно. Сергей искривил
Терзаясь всеми этими сомнениями и горем, он оказался перед домом Матильды. Нет, не сегодня. Сегодня он не может никого ни видеть, ни слышать. Он должен, как и раньше, в одиночестве пережить свое разочарование и смятение. Только теперь Сергей понял, что он очень устал, ноги не шли дальше. Он оглянулся, кликнул извозчика и поехал домой.
Глава 25
Покаянная исповедь старого полковника длилась целую вечность. Он мучительно долго искал и вспоминал самые простые слова и раздражался, когда ему пытались их напомнить. Открытие всей правды о преступном обмане сына далось ему большой ценой. Он не оправдывал Анатоля. Такому деянию нет оправданий!
– Вот и весь сказ, го-лу-бушка. Грехо-вод-ник он! Как вернется, так я тотчас же примусь за него. Как де-ло ис-править те-перь – ума не при-ложу, – полковник обессиленно откинулся на подушки.
Таисия как встала у его постели, так и продолжала стоять, словно окаменела. Ее лицо приняло подозрительно бесстрастное выражение.
– Теперь уже ничего не изменишь, – произнесла вдова глухим голосом. – Ничего, – добавила она многозначительно.
Полина Карповна и Зина встрепенулись. Вдруг Таисия с горя и со зла скажет отцу правду о смерти Анатоля?
– По-ни-маю ваше него-дование и горе, не надо горячиться, при-нимать скоро-спелые решения. Подумай-те о детях. Да и где она теперь, эта… Розалия? Мо-жет, и нет ее на бе-лом свете? А если есть ме-жду вами и Ана-толем лю-бовь, так и всякое про-стить можно. Про-стите и вы моего ду-рака и ша-лопая.
Таисия уже не слушала старика. С трудом расцепила пальцы, побелевшие от напряжения – молодая женщина долго сжимала ими спинку кровати свекра.
– Что ж, я пойду. Мне надо о многом подумать. Посоветоваться со своими родителями, как мне теперь поступить. Я должна прояснить судьбу моих детей. Кто они теперь, как их называть, раз они, как выяснилось, не были рождены в законном браке? Прощайте, Ефрем Нестерович. Поправляйтесь. Жаль, что нынешний конфуз в ванной не произошел с вами десять лет тому назад!
Голос оскорбленной, униженной женщины звучал зло и звонко. Она двинулась из комнаты, Полина Карповна и Зина бросились за ней. Но, прежде чем выйти, Зина обернулась и на пороге прошипела матери:
– Вы знали?! Вы все это время знали?! И позволили Тольке обвенчаться?!
Полина Карповна не ответила, лишь беспомощно развела руками.
– Вы самые страшные грехи готовы были взять на душу ради него, вы все ему прощали! – с отчаянием произнесла дочь.
– За это Господь и покарал нас, – сокрушенно вздохнула Боровицкая. – Не поминай дурным словом покойного брата и знай, что любая мать ради своих детей готова на все, что угодно. Я и для тебя любой грех совершу, лишь бы тебе выпало счастье!