Адвокат Казановы

Борохова Наталья Евгеньевна

– Преступник думал облегчить себе совершение своего грязного дела, поэтому и добавил в стакан жертвы дозу снотворного порошка. Ведь Инга Петровна была женщиной сильной и, в случае необходимости, могла за себя постоять. Супруг сначала превратил ее в тряпичную куклу, а потом и расправился с ней без особого труда. А вы как считаете?

Елизавета помотала головой, что в контексте беседы не выражало ничего определенного. Впрочем, что она могла сказать, когда на том пресловутом стакане из гостиной были обнаружены отпечатки пальцев Дмитрия Сереброва?

«Очень уж всего много, – подумала она про себя. – Много улик для одного преступления. Вряд ли мне удастся объяснить их простым стечением обстоятельств. Плохи дела!»

– Разумеется, вы сможете приезжать сюда,

если вам что-нибудь понадобится, – говорил Вощинский, придерживая рукой дверцу ее машины. – Я дам необходимое указание Константину.

Дубровская кивнула головой, мечтая поскорее убраться отсюда. Но Павел Алексеевич как будто и не собирался ее отпускать.

– Вы должны понять: для нас была большим потрясением смерть Инги. И тем более весть о том, что с ней расправился ее собственный муж. Я всегда предупреждал сестру, что добром ее увлечение не кончится. Но эта женщина жила, не полагаясь на мнение других. Может, поэтому все и произошло. Вы понимаете?

Дубровская еще раз кивнула. Она все понимала.

– Боюсь, я больше ничего не смогу сделать для вас и для вашего… клиента. – Вощинский облизнул губы. – Разумеется, на суде мы будем говорить то, что велит нам совесть.

– Конечно, Павел Алексеевич. – Елизавета решила подвести черту. – Вы вольны говорить все, что посчитаете нужным. Я вам и без того благодарна. Спасибо. А теперь до свидания, у меня дела…

Глава 7

Если бы кто-нибудь полгода назад сказал Дмитрию, что за решеткой следственного изолятора возможна вполне сносная жизнь, он наверняка бы недоверчиво покрутил пальцем у виска. На самом деле его представления о тюремном существовании основывались на страшных кадрах из отечественных сериалов, где новичка обязательно бьют и унижают. Поэтому когда впервые за ним захлопнулась тяжелая металлическая дверь, он от слабости едва держался на ногах.

К слову сказать, Дмитрий совсем не считал себя храбрецом. Мощная и накачанная фигура была всего лишь красивым футляром, в котором обитала беспокойная и слабая душа. Он не чувствовал себя готовым к тому, чтобы оказать достойный отпор дерзким сокамерникам, а в крайнем случае погибнуть. Противный, гаденький страх трепетал где-то внутри, и Дмитрий боялся, что уголовники заметят его и воспримут однозначно, как сигнал: добить! Каково же было его удивление, когда мрачные прогнозы не сбылись. Разумеется, никто не кинулся к нему с распростертыми объятиями, но и дурацких испытаний сокамерники устраивать не стали: вяло поприветствовали и указали спальное место.

Разумеется, убогое ложе сильно отличалось от роскошной кровати в доме Инги. Конечно, здесь не было шелковых простыней, и в воздухе не оседал легким облачком аромат ее дорогих духов. В камере тоже пахло, только не роскошью и богатством, к которому он уже привык. Пахло совсем по-другому. И как же иначе? Полтора десятка человеческих тел на площади, на которой едва ли мог бы уместиться роскошный санузел с джакузи в особняке Инги, запах лука, плохо мытого тела, табака да еще и испарения отхожего места… Но хуже всего было, конечно, ожидание. Ожидание конца? И каким он будет? Увидит ли Дмитрий когда-нибудь белый свет или сгниет здесь заживо, так и не осознав, каким образом его судьба совершила такой головокружительный кульбит?

Постепенно молодой человек притерпелся к новой среде обитания и понял, что жить можно даже за колючей проволокой. Через пару недель Дмитрий приспособился к режиму и даже получил представление о некоторых особенностях тюремного существования. Здесь всем заправлял пожилой зэк вполне рядовой наружности. Его даже звали как-то мирно, по-деревенски – Михась. Он мотал уже шестой срок за убийство с разбоем и считался человеком бывалым. Был Михась щуплым и невысоким. Он часто кашлял и сплевывал в платок. Толкни такого и, кажется, одним движением напополам перешибешь. Но никто в камере не задавал глупых вопросов, типа таких: почему тщедушный зэк располагается на самом лучшем месте, у зарешеченного окна? Почему он имеет право сделать замечание любому и всегда услышит вежливый ответ?

Поговаривали

о том, что как-то, еще в самом начале своего криминального пути, Михась нарвался на грубость и агрессию со стороны известного тюремного скандалиста. Худой, как былинка, молодой зэк казался идеальной мишенью для измывательств. Но первая же стычка закончилась его победой. Сидельцы же претерпели шок. Михась не стал демонстрировать приемы рукопашного боя, он просто… откусил обидчику нос. После этого желающих испытать новичка на крепость духа заметно поубавилось, а потом и вообще не стало. Михась слыл человеком мудрым и не злобным. Но в его глазах читалась такая сила, светилось такое чувство собственного достоинства, что и сейчас, как тридцать лет назад, ни у кого не возникало сомнений в том, что он может постоять за себя, причем голыми руками. Конечно, изнуренный долгими отсидками, он не играл бицепсами, как Дмитрий, но все равно производил впечатление старого, матерого волка против холеного и трусливого домашнего пса.

Впрочем, Михась был великодушен. Заявив, что жить «за бабский счет недостойно правильного пацана», он оставил Дмитрия в покое. Может, он потерял к нему интерес. Может, просто решил, что тот своим последним поступком все же реабилитировал себя как мужчина. Но Дмитрий ни за какие коврижки не стал бы выяснять причину холодного безразличия тюремного авторитета и тем более набиваться к нему в друзья. Он коротал долгие тюремные будни, не примыкая к клану «избранных», но и не отыскивая друзей среди прочего населения камеры. Хотя со своим соседом по нарам, круглоголовым и коренастым Потаповым, он все же приятельствовал. Тот был абсолютно безвреден и безобиден. Да и само преступление, которое инкриминировали ему органы следствия, отличалось такой же наивностью и детской непосредственностью, как и сам Потапов.

Приехав из деревни в густо населенный мегаполис, Потапов поначалу честно пытался найти работу. Но стоящих предложений ему не делали, а те вакансии, которые имелись, навевали на него черную меланхолию. Поэтому, помыкавшись с месяц, Потапов ступил на скользкую дорожку легкого заработка. Напялив на голову женский чулок, он совершил налет на коммерческий киоск, где коротала долгие ночные часы немолодая продавщица. Одинокая и непривлекательная женщина, давно отчаявшаяся, просто отбывала время до конца своего рабочего дня, и вдруг на пороге ее киоска предстало нечто со стянутой чулком физиономией и с пистолетом в руках. Странный налетчик не захватил с собой подходящей тары, поэтому ей пришлось грузить потребовавшийся ему ассортимент в пластиковые пакеты. Денег в кассе почти не было, и основную выручку ночного гостя составили сигаретные пачки, предметы женской гигиены и банки пива. Груженный, как верблюд, Потапов сильно взмок и в самый ответственный момент с возгласом: «Ох, и надоело это мне!», – сорвал с головы чулок. Узрев рыжую небритую его физиономию, продавщица громко икнула и потеряла сознание. Как потом она объяснила следователю, реплику и поведение обвиняемого она поняла вполне конкретно: сейчас ее будут убивать! Потапов же, до крайности озадаченный припадком продавщицы, решил на всякий случай проверить ее пульс. Работники милиции, совершавшие ночной патруль, застукали его в загадочной позе над распростертым женским телом, поэтому в перечне статей обвинения появилось позорное «покушение на изнасилование», от которого бедный Потапов открещивался, как мог.

Таким образом в одной тюремной камере волею судьбы встретились совершенно непохожие люди, которым, не случись злая оказия, ни за что не пришлось бы быть вместе, даже просто знакомыми, на воле. Михась никогда бы не угадал, сколько стоит годовой абонемент в престижный фитнес-клуб; Потапову было невдомек, зачем просто так таскать гири и гантели – коли уж пришла такая нужда, проще записаться в грузчики, какие-нибудь мышцы все равно нарастут; а Дмитрию, вырванному из мира роскоши и гламура, многое было неясно, в том числе непонятна жизнь сокамерников. Между тем основное он все же усвоил: если хочешь жить, должен уметь бороться и не опускать руки даже тогда, когда твой горизонт сузился до размеров тюремного окошка…