Адвокат вольного города 3
Шрифт:
— А если бы он взбунтовался?
— Подтянула бы своих приятелей из полиции, дали бы ему по печени, обвинив в нападении на главу рода. Ну, потом сестры бы его успокоили, сопельки вытерли, налили стаканчик-другой вискаря. За полгода плотного прессинга в стиле плохой и хороший полицейский, он наверняка бы превратился в нюню, которого можно было бы с лёгкостью контролировать. На крайний случай, если не получится так, это же Кустовой, взяли бы и грохнули его по тихой грусти. Ты видел ту тётю-мотю? Совести бы ей хватило нанять убийцу?
—
— Ага, есть и такое правило, если, конечно, он не уходит на военную службу государства, так он формально остаётся членом рода, но из-под власти выбывает.
— Он же торговец, ему такой вариант совершенно не подходит.
— Да, он считай, что попал бы в некий аналог рабства к своей мачехе. До того, как ему стукнуло восемнадцать и в нём проснулся родовой гонор, она явно на такой сценарий и рассчитывала, втащила своих дочерей в род, фактически возглавила его. Сможет выйти замуж за кого захочет, не теряя статус, всеми управлять, а пасынок будет пахать и отдавать ей деньги. Красота.
— Ничего хорошего тут не вижу.
— Это потому, что ты ассоциируешь себя с тем парнем, с ровесником. Сопереживаешь ему.
— А ты?
— А я ни с кем. У меня свой прямолинейный шкурный интерес, мне нужно защитить Сергея потому, что…
Я замолчал, всё же про постепенный сбыт моих «трофейных» макров китайцы не знали.
— Потому, что он продаёт несколько моих личных макров, по моей просьбе помогает степнякам Кабыра и вообще является хорошим и постоянным клиентом.
— Взаимная выгода?
— Да. Поэтому мне нужно было пойти и выиграть дело. В его случае мощным аргументом является точка зрения Предка-покровителя. Против него никто не попрёт.
— А если бы Предок не явился на зов? Или прибор не сработал бы?
— Прибор, это костыли, просто инструмент, к тому же, в нём я не сомневался. А вот если бы Скарабей не пришёл. Ну, да, тогда делу труба.
— Ты так просто об этом говоришь? — изумлённо покосился на меня Чен.
— Есть такой принцип в работе медсестёр, в частности, при постановке уколов.
— Какой? — заинтригованно спросил китаец, никогда не упускающий возможности расширить свой кругозор.
— Жопа не твоя, коли смело. Я не боюсь за проигрыш, жопа-то не моя. И Пашаев не боится проиграть по той же причине. И Лещёву с этим не жить. Ты пойми, Чен, в нашей профессии нужно выигрывать, но не нужно бояться. Некое хладнокровие, как у хирурга со скальпелем.
— Бррр, — поёжился Чен.
— А вот и город.
— Где? Всего три дома видны.
— Потом будет ещё с полсотни.
— И всё?
— Ну, Заозёрный это тебе не Вавилон.
Погода была паскудной, как будто тучи, порывистый ветер и отсутствие солнца притягивалось посёлком, как магнитом.
По этой же причине мы не сидели в тёплом уютном кабаке и не кушали тёплый куриный супчик. Наличие в нашей компании крашеного брюнета, разодетого как лагерный обитатель и с номером на робе, было, по меньшей мере, подозрительным, а уж вертухаи, которое тут кушают и пьют дешёвое разбавленное пиво — те вообще наверняка среагируют враждебно, нападут, дадут люлей, арестуют и накроют наш блистательный план медным тазом.
Поэтому — остывшая сырая машина и периодические мои походы за пределы салона, чтобы проверить, где там наш человек шастает? Договорённость с ним была именно такой, встреча у входа в кабак или в нём самом.
Мы были припаркованы за кабаком, где нас видел только местный ленивый цепной пёс, без интереса созерцающий авто из недр своей будки.
Вот я и ходил, смотрел на прохожих, на посетителей кабака. Когда я уже устал ждать и на плечи наваливалась усталость, изрядно замешанная на равнодушии, Белобородцев наконец-то появился.
…
— Приветствую! — наигранно бодро поздоровался с ним.
— Нельзя, чтобы нас кто-то видел, — сжался и стал как-то зрительно ниже здоровяк–офицер.
Никто, кроме всё того же пса, который разочарованно вздохнул, глядя на нас, не был свидетелем нашей встречи, однако я решил не нервировать ключевого соучастника.
— Ну что, когда Вы привезёте своего «кукушонка»?
Сделав шаг в направлении машины, я резко остановился.
— Андрей Лазаревич?
— Да, — всё тем же напряжённым шёпотом ответил он и снова заозирался.
— Знаете, у меня большой род, большая семья. В целом, им на мои дела класть болт с прибором…
— Что класть? — не понял метафоры он.
— Не суть. Однако, если Вы меня сейчас подставите под каторгу, я Вам обещаю…
— Что Вы такое говорите? Я офицер! — он старался обеспечить баланс между шёпотом и гневом, пытаясь компенсировать тишину слов выпученными глазами.
— Так вот. Я не факт, что убью Вас. Но вот мои братья и полоумный дядька, они да, причём они не удержатся и порешат всю Вашу семью до последнего. Семейные принципы кровавой мести. Уж простите, родовая баронская традиция.
— Вы угрожать мне вздумали? — он схватил меня за рукав.
— Я сообщаю Вам, что Вы должны просто честно исполнить свою часть договорённости, а я исполню свою. И тогда никто из нас… Ну, во всяком случае, от рук друг друга, не будет убит. Андестенд ми?
— Нихт шпрейхен зи дойтч, — проявив полиглотский сарказм, процедил он. — Показывайте подменыша.
Было темно, накрапывал мелкий дождик, со щелчком я открыл дверь автомобиля.
— Драсти… — процедил Василий, скромно пряча глаза.