Аэронавт
Шрифт:
– Давай сначала догоним, а там увидим! – прекратил спор Миша.
Неожиданно он остановился, и боцман со всего маху врезался ему в спину.
– Что?
– Смотри! – указал вниз Смородин.
Они уже одолели четверть склона и теперь выбежали на открытую поляну, усыпанную поднимавшимися над кривыми и низкорослыми ёлками валунами. Взобравшись на один из них, Миша как на ладони увидел подступившую к лесу Дубровку. Между первым рядом домов и деревьями на склоне тянулась широкая вырубка с пастбищами и тёмными прямоугольниками огородов. Пересекая зелёный луг,
– Гайдуки старосты! – судорожно выдохнул боцман.
– А третьего узнал?
– Узнал, – и не сдерживаясь, Стефан грязно выругался, злобно скрипнув зубами. – Верно народная молва говорит – бойся не того, кто кусает, а того, кто лижет. А я же к нему, как к брату!
– Да… – вздохнул Смородин. – Родня у нас ещё та.
– Не успели мы, Михай! Что теперь делать будем?
– То же, что и до этого делали – спасать Сашка. Зато мы теперь знаем, кто такой жадный до награды за князя. Хотя, вспоминая старосту, я удивляюсь, что мы сами не подумали об этом после статьи о самозванце. За такие деньги не то что Дубровка, а, наверное, вся Дакия рыщет в поисках наследника. С Чубуком всё понятно, но вот Ларион?
Стефан вновь разразился бранью, безжалостно проехавшись по Лариону и его родне.
– Накажет его Святой Эрик за предательство! – закончил он, для верности презрительно сплюнув под ноги.
– Если успеет! – изобразил на лице безоглядную решимость Смородин. – Хотелось бы сделать это первым. Во всём этом меня удивляет даже не столько его предательство, а то, когда он успел с ними сговориться.
– Это я виноват, – вдруг признался Стефан. – Но, видит Господь, потворствовал ему, не зная, что делаю.
– Ты?!
– Я, Михай. – Потупившись, боцман отвернулся и тяжело вздохнул. – Ты всё возле своего аэроплана пропадал и ничего не видел. А Ларион мне говорил, что тайно к венграм на засеку ходит за всяким скарбом. Так ведь и приносил! То тряпки какие, то крупы. Даже овечкам ячменя в мешке. Ну я его и прикрывал. То, мол, за дровами отправил, то на ледник. Этой ночью он тоже уходил. Да и ещё раньше, когда мы только здесь поселились. Если бы я знал, куда он исчезает, так сам бы…!
– Молодец… – наградил Стефана недобрым взглядом Смородин. – Дать бы тебе, чтобы тоже зубами подавился, да толку уже в этом никакого. Просрали князя! Да делать нечего, пошли к старосте.
Спустившись в деревню, Миша с боцманом, не прячась, будто коренные аборигены Дубровки, уверенно прошли вдоль улицы, пересекли площадь и, не обращая внимания на удивлённые взгляды жителей, подошли к воротам старосты. Смородин снисходительно посмотрел на вылитый из бронзы кулак на цепи для стука в ворота но, не прикоснувшись, ударил ногой в дубовую дверь. Одного раза ему показалось мало и, обернувшись, он ещё несколько раз лягнул ворота пяткой. Наконец за воротами послышался шум, дверь распахнулась, и на пороге показался гайдук в накинутой на голые плечи козлиной шкуре.
– Чего? – небрежно спросил он Смородина, покосившись на сжимавшего в руках пневморужьё боцмана.
– Чубука! – так же коротко огрызнулся Миша, не опускаясь до объяснений перед прислуживающим холопом.
– Пошли прочь! За милостыней – это в церковь.
Гайдук уже собрался захлопнуть перед их носом дверь, но Смородин дёрнул ручку на себя.
– Уйди с дороги! – Он уверенно шагнул через порог. – Я на недоумков время не трачу. Зови старосту!
– А плетей?! – опешил от подобной наглости гайдук. – Да я же тебя запорю! – потянулся он к хлысту вокруг пояса.
– Кто там, Ивон? – услышал Миша знакомый голос Чубука.
Гайдук нехотя посторонился и, сверкнув глазами, указал на Смородина.
– Бродяги, ваша вельможность! Гнать таких взашей, да ещё плетей вдогонку!
– А-а… мастеровые? – удивился показавшийся на вымощенной красным кирпичом дорожке Чубук. – Что же вы тогда так быстро сбежали? Тодор жаловался, что вы даже не заплатили? Нехорошо так поступать. Не по-людски. Как же ещё у вас хватило наглости после этого мне на глаза показываться?
– Ну ты мне ещё расскажи, что такое хорошо и плохо, – ухмыльнулся Миша. – Деньги поищи в карманах у своего Тодора, а сейчас убери эту небритую обезьяну, и поговорим о тебе, а не обо мне.
– Да ты, наглец, никак захотел плетей?! – поперхнулся Чубук. – А ну, Ивон, кликни хлопцев.
– Позвольте, я ему сам всыплю! – встрепенулся Ивон.
– Ты, Чубук, дурак, – беззлобно заметил Смородин. – Ты настолько туп, что позарился на то, что тебе не по зубам. Жадность тебя погубит. Но даже у тебя ещё есть время пораскинуть мозгами, понять, во что ты вляпался, и закончить всё миром. Отдай мне мальчишку, и я тебя прощу.
– Ах, вон оно в чём дело? – засмеялся староста. – Награду захотел? Поздно спохватился – самозванец мой. А вы проваливайте, пока я не кликнул гайдуков, да не спустил с вас живьём шкуру!
– Много их у тебя, гайдуков твоих?
– На вас хватит! – довольно заметил Чубук, словно речь шла об его богатстве. – По десятку на каждого. Так что бегите, пока я не разозлился. Если бы и за вас хоть что-то дали, то сидеть бы и вам в моём подвале. А так, идите своей дорогой, пока я добрый!
– По десять на каждого? – поджав губы, кивнул Смородин. – Много. Это плохо. А вот что Сашок сидит в подвале – это хорошо. Когда я у тебя здесь устрою представление – не пострадает. Крепкий, Чубук, у тебя подвал?
– Что? – брезгливо скривился староста. – Что ты собрался у меня устраивать, оборванец? В подвал ко мне захотел?
Но обрисовать нерадостную перспективу ссоры с обнаглевшим мастеровым Смородину не дал внезапно появившийся Ларион. Он, будто тень, возник за спиной Чубука и молча прислушивался к Мишиным словам.
– Уж не пугаешь ли ты меня, наглец? – бушевал староста. – Ивон, зови хлопцев, да вздёрните их обоих на воротах!
– Ларион, как же так? – не обращая внимания на угрозы Чубука, спросил Смородин бывшего аэронавта. – Мы же с тобой хлеб делили, небо делили! Страх, и тот пополам!