Аэропорт
Шрифт:
Саблин сначала остановился, а потом быстро подошёл к Ерёменко.
Они открыли забрала, и Аким спросил:
– Чего встал?
– Так всё, дошли, если дальше пойдём, так станицу обойдём с юга. Что дальше делаем?
Саблин тоже не знал. Они позвали Коровина и Карачевского.
Собрались все возле высокого бархана:
– Ну, что делаем? – Спросил Ерёменко. – Идём дальше на юг или поворачиваем в станицу?
– Да, непонятно, – сказал Коровин и выглянул из-за верхушки песчаного холма. – Кто-нибудь китайцев видел?
Все ответили
А он мялся, всё ещё разглядывая станицу, рассуждал:
– Смысла нет пёхать на юг… Эх, нам бы в эфир выйти… Ладно, давайте пойдём в станицу. Тихонечко дойдём околицы, до вон тех плит, остановимся, приглядимся, одни входить не будем, будем ждать общей атаки. Саблин, теперь ты первый. И смотри за минами.
– Есть, – ответил Аким, захлопнул забрало, взял щит и полез на бархан.
Так от бархана к бархану он первым преодолел последние двести метров и у защитной плиты остановился. Никого. Тихо. Слышно только ветер да шорох саранчи. В станице ни души. Он выглянул из-за плиты и увидал окопы. Шли они по краю населённого пункта, опоясывая его. Сомнений не было.
И тут в рации он услыхал знакомый резкий и не очень приятный голос Коротковича:
– Внимание, атака! Атака! Вторая и третья группа, вперёд! Остальным подавлять противодействие противника.
Всё, началось, теперь можно пользоваться связью, и Саблин заговорил, он должен был сообщить то, что видел.
– Саблин, четвёртая группа, нахожусь на западе станицы. Вижу траншеи противника, брустверы на север и северо-запад.
– Четвёртая группа, Саблин, подавать противодействие, в первую очередь пулемет, если есть, по возможности начать зачистку траншей. – Чётко выговаривал слова сотник.
– Есть, – сказал Аким.
– Принято, – сказал Коровин.
И не дожидаясь, когда к плите, за которой он сидел, подойдут остальные, Аким закрылся щитом и первым вошёл в станицу.
В камеру заднего вида он видел, что тут же за ним пошёл и Ерёменко, а за ним и Коровин с Карачевским. Значит, всё в порядке.
– Петя, – говорит урядник, – мы вошли, ничего не видишь?
– Хлопцы, нет никого, ни одного движения не видал, – сообщает снайпер.
Но это ничего не значит. Аким с опаской выглядывает из-за угла дома. Стоит несколько секунд не шевелясь – всё, вроде, тихо. И снова двигается на север к траншеям. Новый дом, новый угол. Он опять не торопится. Рисковать нет смысла, торопиться некуда, в воздухе висит утренняя тишина. Тревожная тишина. Но опять никого нет, до траншей метров пятьдесят, а вокруг никого. Странно это всё. Не будь за спиной товарищей, так не пошёл бы дальше.
У последнего дома расстегнул левый подсумок с грантами. Потрогал гранаты, наличие этих тяжёлых вещиц вселяло уверенность, наверное, большую, чем наличие дробовика и щита. Штурмовик без гранат как без рук. И только после этого, всё так же прикрываясь щитом, двинулся к траншеям.
Он подошёл к ним с тыла, если мины и были, то их поставили с фронта, перед бруствером. Тут же были ступени, которые вели вниз, но Саблин предпочёл спрыгнуть вниз. Всё-таки могли китайцы поставить мину. Спрыгнул и затих, огляделся.
Тишина, пустота и слова снайпера, что он не видел ни единого движения, успокаивали немного. И тут снова в наушниках голос сотника:
– Четвёртая группа – доклад.
– Четвёртая группа, Саблин, я в траншее, противника не наблюдаю.
– Не наблюдаете? – Кажется, не верит командир. – Точно?
– Точно, нет никого. Проверю блиндажи – доложу.
– Будьте внимательны с минами.
– Есть.
Тут же в окоп скатился Ерёменко, пока Коровин и Карачевский пошли по верху.
Саблин шёл первый, закрываясь щитом, в пяти мерах за ним Ерёменко, чтобы одной гранатой не накрыли. По верху с оружием наготове крался Коровин. Все шли неспеша, чтобы не нарваться на выстрел в упор. Они слышали уже приближающихся с севера товарищей из второй группы. Те, видя Коровина над окопами противника, маршировали как на параде. Аким заглянул в блиндаж: ящики, ящики, ящики. Еда, китайские патроны, которые можно переработать, неплохие китайские гранаты. Осматривать всё тщательнее было опасно. Он вышел из блиндажа и сообщил Коровину:
– Противник не обнаружен. Провиант, снаряга есть мальца, пусть Лёша Ерёменко поглядит насчёт фугаса, вдруг заминировано.
– Принято, – сказал урядник и тут же передал сообщение сотнику.
А казаки тем временем осматривали траншеи, а заодно и окрестные дома. Ходили спокойно, было ясно, что китайцев в станице нет. Саблин уселся на край траншеи, закурил, глядел, как к ним через барханы идёт снайпер Чагылысов и его второй номер Серёгин.
– Вот разведка, мать их, – смеялся Володя Карачевский, скидывая тяжеленный рюкзак с дополнительным боезапасом, – устроила нам сражение на пустом месте.
– Дуроломы, – соглашался с ним Ерёменко, выходя из блиндажа. Вышел и крикнул: – Блиндаж проверил Ерёменко, мин и фугасов нет.
Чагылысов подошёл к ним, прикурил от сигаретки Саблина и тоже добавил:
– А я гляжу-гляжу, гляжу-гляжу, нет движения, думаю, вот как хорошо китайцы хаваются. – Он смеётся. – Эх, разведка. Орден им какой дать или крест за такую разведку.
Из степи подтягиваются и другие казаки из их взвода. А правее входят в станицу другие взвода. К ним идёт их взводный, он слышит их разговор по коммутатору и тоже говорит:
– Зря вы, казаки, на нашу разведку ругаетесь, нам сводку степняки делали, мы по их данными оперировали, наши тут ни при чём.
– Опять эти, – Ерёменко, кажется, даже обрадовался, – да что ж за народ такой, ну всё у них абы как, всё на авось.
– Верно, – говорят бойцы из второй сотни.
– Верно, – соглашаются пластуны, не любят они степных казаков. Рады, что степняки опять обмишурились, а не свои, болотные.
Аким тоже с этим согласен, просто не говорит.