Аэроторпеды возвращаются назад
Шрифт:
Глиссеры кружили вокруг морских гигантов, как озорные дельфины. Они появлялись то спереди, то сзади; они исчезали из-под обстрела, чтобы в следующую минуту снова показаться перед самым дулом пушки, чей тяжелый снаряд разрывался далеко от глиссера. Командование флота растерялось: корабли взлетали на воздух один за другим; все это походило на легендарную гибель эскадры адмирала Шеклсберри в Финском заливе…
В конце концов адмирал Токиази отдал приказ:
Расстреливая глиссеры, разворачиваться и выходить в море. Курс — восток.
Правда, это означало просто-напросто бегство — ведь адмирал оставлял на берегу все десантные силы. Однако — кто обвинит его? Он
Пулеметы! — воскликнул наконец адмирал Токиази. — Пулеметы!
Он был прав: только пулеметами можно было бороться с атакой быстрых маленьких глиссеров. Однако — на борту дредноутов и крейсеров пулеметов не было, а десантные корабли шли без военных частей, которые находились уже на берегу. Пулеметов не было — и глиссеры продолжали свое дело, мелькая между кораблей.
Атака закончилась так же быстро и неожиданно, как и началась. Небольшие глиссеры, надо полагать, исчерпали запас торпед: ведь каждый из них не мог нести более трех. С молниеносной быстротой глиссеры начали удаляться от остатков желтоимперской эскадры, несясь на юг и север, в тех же направлениях, откуда появились. Адмирал Токиази мог спокойно вздохнуть. Но — что же у него осталось?.
Три четверти большой эскадры уничтожено. Пять или шесть кораблей, бежавших в океан — вот и все, что осталось под флагом адмирала Токиази. Остальные суда пошли на дно. Только обломки, качавшиеся на бурных морских волнах, напоминали о том, что всего полчаса назад здесь рассекала воды непобедимая десантная эскадра желтоимперского военного флота…
Думать о помощи или спасении сил, которые были направлены по воздуху и по земле на советское побережье, не приходилось. Лишь один самолет догнал в океане остатки эскадры и сел прямо на палубу адмиральского дредноута: это был разведчик, пилотируемый Хамуравой, единственный самолет, которому удалось спастись во время боя с советскими истребителями.
Комары победили великанов. Желтоимперская экспедиция потерпела крупнейшее поражение — настолько серьезное, что отныне возникают сомнения, сможет ли Желтая империя в дальнейшем продолжать военные действия против СССР. Землетрясение нанесло бы меньший вред желтоимперской мощи, чем эта бойня. В этом нет никаких сомнений — подобный вывод не опровергают даже официальные желтоимперские военные круги.
Джон Т. Мюррей.
Эта статья собственного корреспондента, переданная по телеграфу, заняла всю первую полосу газеты «Нью-Йорк Таймс». Вторая полоса была посвящена обсуждению поражения желтоимперской экспедиции и последствиям этого поражения для Соединенных Штатов Северной Америки. Но эти рассуждения значительно менее интересны для нас, чем статья Джона Т. Мюррея, и потому мы их не приводим.
На сцену выходят бактерии
В этот раз генерала и профессора Ренуара пригласили на заседание Совета «Заинтересованных Держав»
«Приглашается для информирования Совета о состоянии механизированных сил Первой армии…»
Авторитет генерала Ренуара таял. Его подробные, детально разработанные планы все больше теряли вес; с ними уже практически перестали считаться. Согласно этой программе действий, генерал Ренуар провел две операции — воздушный налет на Ленинград и воздушную атаку на Москву. Обе операции сорвались. Если добавить к этому еще и провал наступления генерала Древора, становилось очевидно, что планам Ренуара был присущ какой-то явный органический изъян. Но какой именно?.
На прошлом заседании Совета главную роль играл маршал Кортуа, сторонник старых, испытанных методов войны. Сэр Оунли тогда сдержанно спорил, намекая на опасность мобилизации, которая сразу приведет на фронт большое количество непроверенного, сомневающегося человеческого материала, соберет большие людские массы, даст в руки рабочим и крестьянам оружие. Маршал Кортуа презрительно бросил тогда:
— Для этого у нас есть полиция, есть старые средства держать в руках так называемую массу — вплоть до полевых судов…
Сегодня маршал Кортуа мрачно молчал. Он даже ни разу не намекнул на «чрезмерное увлечение механизацией и автоматизацией войск», хотя раньше без этого не проходило ни одно заседание, ни одна дискуссия. На сей раз говорил сэр Оунли. Его высокая согнутая фигура словно придавила всех присутствующих. Сэр Оунли делал доклад. Сэр Оунли спокойно и холодно, без всяких эмоций требовал от Совета решительных действий.
Мы уже убедились, что большевики — весьма сильный противник. Я даже не уверен, что целесообразно было все это начинать, потому что, если мы не сможем решительно повернуть колесо истории в нашу пользу, если в ближайшее время мы не добьемся решающих успехов, нам грозит опасность революционных выступлений, — четко произнося каждое слово, говорил сэр Оунли. — Мы должны серьезно относиться к событиям, трезво смотреть вперед. Прошли времена, когда можно было бесконечно долго поддерживать национальный, патриотический ажиотаж. Теперь не 1914 год. За время своего существования большевизм прочно привил народам Европы склонность к революционным болезням. Достаточно маленькой инфекции — и мы получим громадную эпидемию. Вот передо мной отчеты политуправления главного штаба.
Сэр Оунли достал из портфеля аккуратно сложенные листы бумаги:
Они весьма неутешительны. За несколько дней, прошедших после общей мобилизации, мы уже имеем четыре восстания в полках. 118-й полк отказался идти на фронт и был отправлен только после того, как расстреляли десяток вожаков-коммунистов. На базовых складах в Карселе разоблачен подпольный штаб, уже подготовивший планы разрушения складов, которые должны были взлететь на воздух. 14-й артиллерийский полк поднял восстание, обезоружил офицеров и выступил в демонстративный «партизанский» поход, призывая к мятежу другие части. Наконец, восстание на дредноуте «Скотленд»…
Несмотря на всю свою выдержку, Сэр Оунли едва заметно вздохнул: ему было тяжело говорить о восстании на одном из дредноутов королевского Великосакского флота… …восстание на дредноуте «Скотленд», который, подняв красный флаг, покинул базу в Самбапуре и исчез в направлении Советского Союза. Командование не имеет о нем никаких известий, но, по сообщению советского радио, «Скотленд» самовольно изменил свое название на «Интернационал», прибыл в один из советских портов и торжественно вступил в ряды советского военного флота.