Аэроторпеды возвращаются назад
Шрифт:
Красная армия предприняла несколько попыток форсировать реку, но ничего не вышло. Пулеметный и орудийный огонь с другого берега косил людей, не позволяя им даже приблизиться к воде. Советская артиллерия пробовала обстреливать забетонированный берег, чтобы уничтожить батареи и пулеметные гнезда. Однако они были отлично замаскированы и попадание снарядов могло быть только случайным. Ничего не дала и авиаразведка: с самолета и вовсе нельзя было обнаружить замаскированные объекты.
Участок фронта замер. Первая армия довольствовалась тем, что оставалась на своих позициях, где ей не грозило нападение. Красная армия, очевидно, не имела возможности развернуть активные действия. Состояние фронта на этом участке
Так прошло несколько дней. Советские окопы были расположены на расстоянии километра от берега: подойти ближе не позволял огонь вражеских батарей и пулеметов. Командование этого участка Первой армии было довольно: советские части не двигались с места. Их наконец-то удалось парализовать. В последние дни советские траншеи не подавали почти никаких признаков жизни. Ленивая перестрелка шла весь день, но ни одна из сторон не считала целесообразным зря тратить снаряды и патроны.
Однако полковник Ницберг, командир участка, обладал большим военным опытом и не забывал о настоятельной необходимости всегда быть начеку. По опыту прошлой войны он хорошо знал, что такие периоды затишья в конце концов всегда сменяются активными действиями. Одна из сторон (если не обе одновременно) обязательно использует такой период для подготовки, стягивания сил и организации удара.
Полковник собрал офицеров и еще раз проинструкти — рвал их.
— Бесспорно, — сказал он, — наши позиции достаточно укреплены. Река, которую мы держим под обстрелом, — надежная защита. Однако советские траншеи стали что-то уж чересчур тихими. Я категорически требую от вас, господа, постоянного внимания. Вы должны следить за каждым шагом врага. Наш участок является исключительно важным для целого района. Если бы нам пришлось отступить — это повлекло бы за собой общее отступление всего фронта. Мы — ключ к фронту, прошу помнить это. Есть основания полагать, что советские части в ближайшее время вновь попытаются переправиться через реку. Мы должны отвечать жесточайшим огнем на всякую их попытку приблизиться к реке.
Зоркие наблюдатели, сменяя друг друга, следили за каждым движением в советских траншеях. Но ничего особенного они не замечали. Из траншей велась только ленивая, словно по обязанности, стрельба. Местность между советскими траншеями и берегом реки оставалась пустынной: низкие кусты, трава, песок — вот и все. Наблюдатели гарантировали, что не только человека, даже зайца заметили бы на этой ровной плоскости.
Наблюдатели гарантировали безопасность: в последнее время ни один человек из советских траншей даже не пытался подобраться к реке. Правда, следить за противоположным берегом ночью было значительно труднее. Но прожекторы, освещавшие своими дрожащими лучами берег, позволяли разглядеть всю территорию. Пространство между советскими траншеями и берегом оставалось мертвым. В последние дни пропали даже суслики, за передвижениями которых любили следить наблюдатели. Суслики исчезли — видимо, испуганные стрельбой.
И еще кое-что ежедневно отмечали наблюдатели в своих журналах: река заметно мелела. Она не становилась уже, но уровень воды понемногу спадал и восточный берег становился чуть более высоким. Он вырос ненамного, всего, может быть, на полметра, но наблюдатели аккуратно отметили и это. Конечно, происходящее ничем не угрожало позициям Первой армии: река здесь была довольно глубока и переправляться через нее вброд все равно было бы безумием.
Однажды утром наблюдатели заметили другое интересное явление: на восточном берегу реки образовались два источника. Они находились над самой водой, и из них стекали в реку узкие струи чистой, прозрачной, пенистой воды. Но вот что странно: оба источника, безусловно, были горячими — от них поднимался
Полковник поглядел в бинокль: действительно, на том берегу виднелись два источника, которых раньше никто не замечал.
— И пар поднимается, — с интересом произнес полковник Ницберг. — Должно быть — минеральные источники.
Никогда не слышал, что в этой местности имеются минеральные источники, да еще и горячие!.
Но ему, как командиру участка, в сущности было все равно. Источники — пускай будут источники. И полковник Ницберг занялся другими делами.
Однако через полчаса к нему прибежал встревоженный дежурный офицер:
Господин полковник, — доложил он, — эти источники не горячие, а наоборот — очень холодные…
Полковник внимательно посмотрел на него:
Друг мой, сколько коньяка вы сегодня выпили? — саркастически спросил он. — Какое мне дело до того, горячие эти источники или холодные?
Но офицер продолжал:
Господин полковник, они слишком холодные. Около них образуется лед.
Полковник широко улыбнулся:
Подайте рапорт о болезни. Бывает, друг мой. Сегодня такая жара, а вы еще коньяк добавили. Вот вам и мерещатся всякие нелепицы. Как это в Африке называется — мираж, вроде бы?
Господин полковник, я не шучу, я не пьян и жара тут не при чем. Я вполне отвечаю за свои слова. От источников поднимается пар, а вокруг на реке образуется ледяная пленка. Пожалуйста, посмотрите сами…
Только для того, чтобы посадить вас на гауптвахту за неуместные шутки?. Ладно, пойдемте. Покажите мне ваш лед в эту жару!.
Полковник Ницберг прошел к наблюдательному пункту, посмотрел в бинокль — и остолбенел: офицер говорил правду. Улыбка сбежала с его лица, полковник удивленно протер глаза. Да, происходило что-то невероятное…
Собственными глазами полковник Ницберг видел две узкие струйки воды из источников, медленно стекавшие вниз, к реке. Над струйками поднимался легкий пар, как над потоками горячей воды. Такой же пар, но только гуще и белее, стоял над речной водой в том месте, где в нее впадали ручейки. Все это было похоже на обыкновенные горячие минеральные источники. Однако…
Однако от струй, насколько позволял видеть густой пар, расходилась по речной воде блестящая тоненькая корочка льда. Корка блестела под жгучими лучами солнца, но не таяла. А может, и таяла, но образовывалась снова. Главное — она была здесь, перед глазами, эта ледяная пленка, она возникала из горячих на вид струй источников, одетых паром… Удивительно, бессмысленно, невозможно, — но факт. Полковник еще раз, как в детстве, ущипнул себя за руку: не сон ли это, не снятся ли ему и источники, и пар, и лед в жару… Нет, он не спал, он даже чуть вскрикнул от боли. Да, все это явь. Но — что же все это означает?
Может — это какая-то хитрость большевиков? Полковник тревожно посмотрел на восточный берег: нет, там все было так же пусто, как и раньше. Те же кусты, трава, песок… Ни единого живого существа; далеко, примерно в километре, видны советские траншеи. Что же это означает?.
Полковник ничего не смог придумать. Он снова посмотрел на источники: пар и лед, лед и пар…
Ну-ка, всыпьте по этим струям из пулеметов, — сказал он.
Приказ был передан по телефону в ближайшее пулеметное гнездо. Через полминуты вода под источниками забурлила, заклокотала. Пули разбили тоненькую ледяную пленку, раскидали ее блестящими осколками в воздухе, подбросили вверх веселые фонтанчики воды. Пулеметная лента закончилась. Полковник вновь поглядел в бинокль: ручейки бежали по-прежнему спокойно, над ними поднимался пар — и на поверхности воды снова возникала тонкая ледяная пленка…