Афера с редкими монетами
Шрифт:
Билли поначалу растерялся, а потом взглянул вниз, на ствол, выпирающий из-под полы пиджака, и глупо усмехнулся.
— Это просто привычка. Я о нем и думать забыл. — Он взглянул на Француза, посмеиваясь, как ребенок, которого старшие ребята наконец решили взять в свою игру. — Мне часто приходится возить с собой ценные монеты. Иногда на шестьдесят или семьдесят тысяч долларов.
— И сейчас тоже? — съязвил Француз.
— Если хотите, я могу убрать его, — сказал Билли. — Но а разве сами вы не?.. — Не договорив, он сделал рукой неопределенный жест и оглянулся
Лемке ответил ему за всех:
— У нас все чисто. Билли. — Он говорил терпеливо. Так отец, расстроенный проступком сына, объясняет ему очевидные вещи. — Когда идешь на встречу с друзьями, нет необходимости брать с собой оружие.
— Но я даже... я сейчас же уберу его. Извините, мне правда очень жаль, что так вышло. — Он снова нервно усмехнулся. — Сами знаете, как это бывает, когда к чему-то привыкаешь, то потом уже даже не замечаешь. — Он направился к выходу из гостиной, не переставая по пути бубнить что-то себе под нос и одаривать всех улыбками. При ярком свете ламп было видно, как блестит его вспотевший белый лоб.
Когда Билли наконец оказался за дверью, Француз взглянул на Паркера и сказал:
— Стодолларовое убожество с перламутровой рукояткой.
— С хромированной, — поправила Клер. Паркер перевел взгляд на Клер. Она по-прежнему сосредоточенно разглядывала свои чулки. Она никоим образом не вписывалась в этот расклад, а Паркеру всегда было не по душе то, что выпадало из общей картины. Хотя, может быть, Билли Лабатард был не только дураком и дилетантом, но ко всему прочему еще и мазохистом. Найти иное объяснение присутствию здесь Клер, казалось, просто невозможно. То усталое презрение, с каким она относилась ко всему происходящему, было столь же очевидно, как бросается в глаза зеленая плесень на кожуре гнилого апельсина.
— Оставь его в покое, Джек, — урезонил Француза Лемке. — Вообще-то сам по себе он дундук дундуком, но расклад и в самом деле неплохой.
— Может быть, все может быть, — с сомнением сказал Француз, как будто сам он отказывался верить в это.
Тогда Паркер спросил у Лемке:
— Он только наводит или сам хочет войти в дело?
— Ага, вместе с этой своей хромированной мухобойкой, — ехидно добавил Француз.
Клер презрительно фыркнула и покачала головой. А Лемке сказал:
— Он будет в деле, без него не обойтись. Но только без пушки.
Тут в комнату снова вошел Билли Лабатард. На сей раз, он был без пиджака. Его белая рубашка была мокрой от пота на спине и под мышками. Видимо, до сих пор ему приходилось париться в пиджаке в ущерб собственному комфорту, но зато он мог чувствовать себя при оружии.
— Ну вот, готово, — объявил он во всеуслышание, расплываясь в идиотской улыбке.
Тогда Паркер серьезно сказал:
— Давай, Лемке, выкладывай, что ты там задумал.
— Лучше Билли сам, — попытался было возразить ему Лемке.
— Говорить будешь ты, — перебил его Паркер.
Билли снова заулыбался:
— Может быть, так действительно будет лучше, а я просто посижу и послушаю. — В стороне у стены, достаточно далеко от
— Это связано с монетами, Паркер, — сказал Лемке. — Билли наводит на дело и финансирует его. Когда все закончится, то отдает нам половину навара. — Паркер покачал головой:
— Не годится.
— Почему?
— Много на этом не наваришь. Ну, обворуешь ты одного торговца, возьмешь у него товара на сорок, ну на пятьдесят штук баксов. Значит, нам из них приходится двадцать пять. Теперь подели на троих. Мало.
— Я один раз уже брался за это, — подал голос Француз, — когда сам был на мели. Я и один парень, которого звали Стимсон. Работали по наводке маклера, как сейчас. Мы стали пасти своего торговца, как только он выкатился с их сборища. Ну и, как водится, наехали на него на магистрали. Взяли каких-то вшивых восемнадцать штук и поделили между собой, а Стимсону еще и прострелили ногу.
— Но здесь мы сможем взять не одного торговца, — сказал Лемке, — а весь съезд разом. — Обернувшись к Паркеру, он спросил: — Тебе известно что-нибудь о съездах торговцев монетами?
— Нет.
— Они устраиваются нерегулярно. Не так, как, например, у врачей или еще кого-нибудь. Это своего рода распродажа. На нее собираются все нумизматы, торгующие монетами. Они снимают танцевальный зал в какой-либо из гостиниц или какое-нибудь другое подходящее помещение и выставляют там свой товар на уик-энд, чтобы те из местных, кто интересуется этим делом, могли прийти и купить что-нибудь для своих коллекций.
— Организатором выступает местный клуб нумизматов, — подал голос Билли из своего угла. — Это они договариваются с гостиницей, устраивают банкет и организовывают показы, разные экскурсии и тому подобное.
— Порой на эти торжища свозят товара миллиона на три, — сказал Лемке.
— Ну а мы-то туда как попадем? — задал вопрос Паркер.
— Билли сам тебе сейчас все расскажет. Билли с готовностью подался вперед, упершись руками о колени.
— Нумизматы раскладывают монеты в зале для продаж в пятницу утром, а большинство из них приезжает в город вечером накануне. Поэтому они оборудуют еще одну специальную комнату, у них она называется хранилищем. В четверг вечером все приехавшие сдают туда свой товар на хранение. А это примерно две трети из всех, кто будет торговать.
— Идея Билли состоит в том, что мы возьмем хранилище в ночь с четверга на пятницу. По его расчетам можно будет взять два миллиона долларов.
— Значит, наша доля миллион, — быстро подсчитал Француз.
— Или около того, — согласился Лемке. — Это то, что надеется получить Билли.
— И когда мы сможем его получить?
— Сразу, как только я реализую товар, — ответил Билли и, усмехаясь, добавил: — Если бы у меня был миллион долларов сейчас, то я не стал бы браться за это дело.
— Я так и думал, — сказал Француз. Он встал с дивана. — Извини, Лемке. Я не имею ничего против тебя, но в долг работать не буду.