Аферист
Шрифт:
Страшно, сучонок? Сейчас ваще в штаны наложишь.
— Ну что, Барсуков, прощайся с погонами. Удостоверение можешь на работе оставить.
На том конце провода раздалось слабое блеяние. Уже готов?
— Молчишь? Правилно, молчи. Анна Дмитриевна Барсукова — твой жена?
— Мой, — невольно скопировал мой акцент Барсуков.
Интересно он от страха мог бы сказать «нет»? Там такая грымза, что по характеру, что на внешность. А к старости ваще натуральная баба Яга стала. Как он с ней прожил столько лет?
— Находясь при исполнении обязанностей водителя троллейбуса, гражданка Барсукова насмерть сбила человека на переходе. Грубо нарушила правила дорожного движения.
— Не может быть, — слабым голоском отозвался сучёныш.
— Отчего же не может? Очень может.
— Что же теперь будет?
— Возбуждено уголовное дело, будет расследование, суд. Получит реальный срок. Ну и на твоей карьере отразится, сам понимаешь, жена сотрудника милиции в тюрьме — несмываемое пятно на репутации.
— Ааээ…
— Хочешь спасти карьеру и жену?
— Да, — наконец вразумительно ответил Барсук.
— В таком случае нужны деньги — компенсация родственникам погибшего, дело закроем и спишем на несчастный случай.
— Сколько?
Надо же, повёлся. Как всё просто. Не зря у телефонных мошенников это любимая схема.
— Пятьдесят рублей. Через двадцать минут принесёшь на боковую аллею центрального парка. К тебе подойдут.
Я повесил трубку, не дожидаясь ответа. Двадцать минут — это минимальное время, чтобы ему от вытрезвителя добежать и не успеть голову включить. А мне это время на маскировку, думай, голова. Пальто бы мне или плащ. Но нету. Выверну куртку наизнанку, подкладка яркая, жёлтая, останется в памяти как примета. Воротник поднять. В руку газету «Труд», вон киоск, цена три копейки, и дело сделано. Еще бы кепчонку какую на голову, и хрен он меня узнает. Не таких дурил.
А вот и головной убор. На скамейке сидел дед, сам с собой играющий в шахматы. А за скамейкой валялась шляпа, которую сдул ветер.
Задумчивый дед всё равно ничего не видит, позаимствую ненадолго.
Встреча прошла без сучка без задоринки. Барсуков был слишком напуган, глаза беспокойно бегали, и сам он отворачивался и непрестанно оглядывался. Конспиратор хренов.
— Вот. Я тут приготовил, — прошептал он, протягивая пачку мятых купюр. — Здесь пятьдесят рублей. Ещё столько же готов добавить. Только вы уж поспособствуйте.
«Мне чужого не надо», — хотел я сказать, но вместо этого грозно взглянул на продажного Барсука и приоткрыл сложенную газету. Деньги упали внутрь.
— Можешь жить спокойно… на этот раз, — великодушно разрешил я, с отвращением глядя на бывшего начальника. Уж точно не на будущего. Больше я в полицию не пойду. И даже в милицию, где работают такие сволочи, не хочу. Из парка он уходил быстрее, чем я. А чего мне торопиться? Обращаться он никуда не будет, это очевидно, кто же признается в покушении на взятку должностному лицу? А если вернётся, так я его уделаю. С большим удовольствием.
— Вы шляпу уронили, — протянул я головной убор хозяину.
Тот вскинулся, непонимающе глядя на нас со шляпой. Заозирался, ища свой головной убор.
— Действительно, моя. Спасибо, молодой человек. Я и не заметил. Увлёкся. Партию в шахматы?
— С удовольствием, но не в этот раз, — отказался я.
— Я тут каждый день, приходите, — пригласил добродушный старик.
— Приду, — пообещал я и отправился восвояси.
Самое время подумать о том, что же я хочу и что буду делать в этом знакомом-незнакомом времени. Документов нет, где живу — без понятия. Даже имени своего не знаю. Пожалуй, осмотрюсь, пошатаюсь по городу. На первое время деньгами разжился, так что с голоду не помру. А дальше по обстоятельствам.
Первым делом я съездил в свой район. Двадцать восьмой исправно ходил по знакомому маршруту, расписание висело прямо на остановке. Болота по пути всё те же самые, разве что в наше время от них потихоньку начали оттяпывать края, отсыпать строительным мусором и возводить автомобильные центры. И улицы все на месте, с теми же названиями. Магазины, правда, другие. Здесь промтоварный, а там — супермаркет «Фея», здесь Дом быта, а там торгово-развлекательный комплекс «Удача». Мой двор тоже на месте. Всё на месте, кроме меня. На балконе незнакомая женщина поливает рассаду. А я сюда заеду только через двадцать пять лет. Но если всё на месте, то и химкомбинат на месте. А это одно из крупнейших предприятий города, с собственным соцкультбытом, поликлиникой, школами, стадионом, бассейном, футбольной командой, домом культуры и жилым фондом. Последнее интересовало меня больше всего. Дни сейчас длинные конечно, но ночь всё равно настанет. А бомжей нигде не любят — ни у нас в России, ни в стране Советов.
Подумал я так и пошёл пытать счастья на комбинат. На проходной честно сказал, что устраиваться на работу, мне помахали руками, объясняя дорогу, да я пошёл. А что по пути к заводоуправлению первой попалась столовая, так сами так построили, кто вам виноват? Время и впрямь обеденное, так что я влился в ряды трудящихся, уже чувствуя себя частью большого дружного коллектива. Столы были заняты, но люди без стеснения подходили к тем, где были ещё места, вот и я поступил так же.
— Здравствуйте, товарищи! У вас тут есть местечко? — спросил я из вежливости. За столом сидели трое, значит, место есть. Но народ почему-то старательно обходил этот столик стороной. За все другие подсаживались и не по разу, а за этот никто так и не присел, пока я очередь на раздачу отстоял. Почему? Страсть как люблю загадки разгадывать. А эта и не особо сложная. Ответ — потому что сидит за этим столиком начальство. Его-то мне и надо.
Я поставил свой разнос и по-хозяйски уселся на пустующий стул.
— Вы извините, что я так бесцеремонно, — без стеснения взялся я за горчицу. — Но вы по-видимому, с заводоуправления, а мне после обеда всё равно к вам, вот я и подумал, чего время терять.
Трое переглянулись.
— А вы, собственно, кто? — спросил самый солидный из троицы — при галстуке и с портфелем.
— Ах да, позвольте представиться: Казаков. Из Москвы.
— Не слышал, — пожевал губами главный. — А вы по какому ведомству?
Я запихнул в рот сразу три пельменя и внимательно взглянул ему в глаза, не переставая работать челюстями. Проверка на вшивость. Ага, потянулся галстук ослабить. У всех у вас грешки, грехи и грешищи.
— А если не слышали, значит, не по-вашему, — легко отмахнулся я ложкой и перенёс всё своё внимание в тарелку. Бульон со сметаной и зелёным луком хорош. — Следователь я.
— Извините, — закашлялся самый худой и бледный из троицы и стремительно выскочил из-за стола.
Оставшиеся двое тоже не задержались. Портфельчики свои похватали и свалили на выход.