Аферистка
Шрифт:
большой рукой мое запястье. Думаю, он верит, что я могу сбежать, но я даже не пытаюсь.
Потому что дала обещание, что останусь, а я всегда выполняю свои обещания. Всегда стараюсь
держать свое слово, потому что не хочу быть такой как мои родители со всеми их
невыполненными обещаниями.
Я следовала за ним, как потерявшийся щенок, и, только оказавшись на кухне, поняла, что
вообще не видела дом. Я виню оргазм в том, что он погрузил меня в блаженный туман и
заставил
жизни, и он заставил меня чувствовать слишком много. Это тревожно, но я жажду большего, и, может быть, поэтому я не убегаю.
Я не знала, что вода так долго может оставаться горячей и не остывать. Клянусь, думаю, мы пробыли там почти час. Я стояла там, находясь на грани слез и хотела наброситься на него, пока он мыл каждый сантиметр моего тела. Беннет даже вымыл мне волосы, и это было так
мило, что у меня защемило сердце. Как бы сильно мне не нравилось все это, я была чертовски
напугана. Из-за него мне трудно вспомнить, как я сюда попала и что мне здесь не место.
Опускаю взгляд на браслет на моем запястье, когда пытаюсь напомнить себе, что я не в
своей тарелке. Но эта штука такая красивая, что не уверена, хочу ли с ней расставаться. Этот
дом, он, драгоценности… все это на том уровне жизни, к которому я не принадлежу.
— Ага, меня научила моя бабуля, — говорит он, возвращая меня к реальности.
Мужчина стоит лицом к плите, его торс обнажен. Каждый раз, когда его голая спина
изгибается, я вижу, как двигаются твердые мышцы, и мне хочется прикоснуться к нему. Когда
он тянется за чем-то в шкафчике рядом с плитой, его серые спортивные штаны свисают все
ниже, и я облизываю губы. Ему нужно одеться, но я не осмеливаюсь сказать ему об этом, потому что тот разденется просто назло.
— Твоя бабуля? — Это слово звучит глупо в его устах. Я знаю, некоторые ласково
называют своих бабушек «бабуля», но я никогда не знала никого из своих бабушек и дедушек в
детстве. Думаю, у моей мамы есть сестра, но она не хочет иметь ничего общего с моей мамой, и
я не виню ее.
Он оглядывается на меня через плечо.
— Ага, мама моего папы любит готовить. Это то, что мы делали, когда я был ребенком. —
Он улыбается, но на этот раз в улыбке нет той дерзости, к которой я привыкла. На самом деле, многое в нем изменилось. Либо тот показывает мне себя настоящего, либо видит, что такое
отношение на меня не действует, поэтому поменял тактику. Не хочу, чтобы это было игрой. Я
хочу настоящего Беннета, хотя его прошлое отношение было одной из вещей, которые меня
возбуждали.
— А я совсем
схватить на ходу. Как ты уже видел, у меня даже кухни нет, — поддразниваю я его, желая, чтобы все было легко. — Думаю, я привыкла мало есть, — бормочу я, прежде чем осознаю, что
сказала. Улыбка сползает с его лица, а тело напрягается. Я напомнила нам обоим, что мы из
разных миров.
— И что же ты готовишь? — спешу сказать я, желая сменить тему.
Я не хочу говорить о своем детстве. Уверена, что его родители были счастливы в браке и, как тот сказал, выходные он проводил с бабушкой, которая учила его готовить.
— Блинчики, — наконец отвечает он, на мгновение взглянув на меня.
Может, он чувствует, что я не хочу вдаваться в подробности, и отступает. Потом пытается
улыбнуться, но я не встречаюсь с ним взглядом и отворачиваюсь от него. Кухня настолько
шикарна, что я не знаю, что делать с половиной техники.
— Хочешь взбитых сливок? — спрашивает он, и я киваю. — Шоколадная крошка?
— Конечно. Я никогда раньше не ела их с шоколадной крошкой, — говорю, поднимая на
него взгляд. Беннет подошел ближе, и все, что я стараюсь делать, — не смотреть на его
обнаженную грудь.
— У тебя будет много вещей, которых раньше не было. — Его голос суров, и от этого по
спине пробегает теплая дрожь.
— Как тот оргазм? Только с этим я согласна, — говорю я с улыбкой.
Опускаю руки на его обнаженную грудь и прижимаюсь к ней пальцами. Я не знала, что у
меня есть типаж, но начинает казаться, что это большие дерзкие придурки, которые имеют
тенденцию быть милыми, когда никто не видит.
Беннет приближается ко мне, пока не наклоняет меня немного над стойкой, чтобы быть
ближе. Я открываю рот, чтобы снова сострить, но он целует меня крепко и глубоко, пока не
начинаю задыхаться. Я стону и теряюсь в поцелуе. Боже, он ощущается так хорошо. Мое
дыхание становится тяжелым, когда он отстраняется, чтобы посмотреть на меня сверху вниз, и
мои губы кажутся опухшими.
— А вот и ты, — говорит он, прежде чем снова прикоснуться своими губами к моим. —
Продолжай возвращаться ко мне, маленький ягуар. — Я скольжу руками вверх по его груди и
обнимаю за шею, ногами обхватываю талию.
Рубашка, которую он надел на меня, задирается, и я ахаю, когда моя киска трется о его
обнаженный живот. Беннет издает стон, когда я пытаюсь потереться о него, мой клитор будто