Аферистка

Овсянникова Любовь Борисовна

А Дарка тем временем продолжала смеяться над ним:

— Ну что, тютя, дождался, что Татьяна тебя и видеть не желает? Вот чучело гороховое!

Вообще-то, в Даркином тоне исчезла враждебность и ощущалось то ли сочувствие, то ли пожелание на вешать нос, короче, было в нем что-то по-человечески чуткое, если это поймут вежливые наблюдатели.

— Вижу, Татьяна вошла в полную боевую форму, — припряглась к этой дурынде дочка тетки Флоры, Ирина Змиевская. — Теперь я могу успокоиться, больше мне не придется его от разных авантюристок спасать, — и засмеялась, вытаращившись прямо Григорию в глаза. — Да, сосед?

— Да идите вы к черту, зубоскалки! — махнул на них Григорий

рукой. — Вмешиваетесь к другим, а на себя не смотрите. Сказать что-то в ваш адрес или оставаться умнее вас?

Бойкие женщины прикусили языки, но было уже поздно, к ним присоединились другие, кому Григорий был небезразличным.

— Зачем самостоятельной девушке нужен такой дундук [27] — аж зашлась мелкой местью Клавка Солькина, и видно было, что она только искала возможности выговориться. Кажется, только что мясо у Дмитрия Рубцовая покупала, а уже здесь как здесь жало высунула: — Татьяна в столице насмотрелась на лучших, а может, познакомилась с кем-нибудь из них и вот ждет в гости. Там же в больницах и мужчины, случается, образ лица себе ремонтировают, пусть не красавцы, зато состоятельные. А этот что? Мало, что мешок мешком, так еще и добытчик такой себе, неважный. Подумаешь, на машине он ездит! Подарили за идиотизьму, вот и ездит, а как заберут ее у него, так будет ездить задом по печи или верхом на палочке.

27

Дундук — тупой, неповоротливый человек.

— А ты бы лучше помалкивала, — вдруг развернулась Дарка Гнедая и заступилась за своего «крестника». — Скупилась у него на тыквы-овощи, так хоть не напоминай людям об этом. Почему это он не добытчик? Он после работы под буфетом не валяется, в домино не играет и на скамейке за воротами пузо не чешет. Закрывай лавочку, твой товар не имеет спроса!

— Ну чего вы взялись за мужика, бесстыдницы? — прикрикнула на женщин Оксана Бегун. — Вам своих мужей мало?

А Григорию было хоть бери гитару и иди под Татьянины окна серенады петь. Здесь весна, сады цветут, сирень и черемуха благоухание растачивают, что аж сердце разрывается, а она на того мужчину, ради которого «поехала на ножи», как высказалась Дарка Гнедая, которого так беспощадно ославила своим поступком, теперь — ноль внимания. Он не находил этому объяснения, мучился, тем не менее мужественно готовился к супружеской жизни, спешно устанавливал в кухне автономные удобства — цеплял на стену наливной бак с подогревом, прилаживал раковину для мытья продуктов и посуды, устанавливал ванну и унитаз, рыл траншею под трубы и копал сливную яму.

— Григорий, — вечерами подкалывал его Сашка, когда они отдыхали от трудового дня, — ты так разучишься до ветра ходить, будешь сидеть в доме на скворечнике, как инвалид.

— Я не для себя, — бубнил Григорий. — Это тебе ставить в доме удобства бесполезно, а мне можно.

— А чего это мне нельзя?

— Так твоя Оксана на второй день раздавит этот унитаз и тебя виноватым сделает, скажет, что ты калека, поставить его правильно не сумел.

— Да она у меня такая, раздобрела ничего себе, — рассмеялся Сашка. — Хотя, если мне приспичит жить по-городскому, я исключительно для нее на унитаз надену стальной каркас. Ха-ха-ха!

Пару раз Григорий встречал Татьяну в центре, когда та шла с покупками. И вот не выдержал и, поздоровавшись, остановил ее.

— Ну чего ты сторонишься меня? Вот тебе тяжелое носить нельзя. Я бы помогал. Ты, может, на меня обижаешься, не можешь

простить своей болезни?

— Худшее, что может быть между нормальными людьми, это выяснение отношений, — строго сказала Татьяна. — Так вот, прекрати! Лучше расскажи, как ты готовишься к моему приходу в гости.

— Готовлюсь изо всех сил! — обрадовался Григорий.

— Гляди, — покосилась на него лукавым глазом девушка, так взглянула, что у него по всему телу жевжики затанцевали. — Я возвращусь из Москвы и приду работу принимать.

Но Григорий уже был не олухом царя небесного, а настоящим мужчиной, и умел держаться при любом соблазне, знал свою обязанность и назначение. Поэтому пропустил Татьянины заигрывания и шутки мимо ушей.

— Как ты сама туда доберештся, как одна там будешь? Давай вместе поедем.

— Григорий, не усложняй мне жизнь. Хорошо? — оставила девушка несерьезный тон.

Григорий кивнул понимающе. Что он мог еще сказать? Договорились, что Татьяна известит его, когда будет возвращаться назад, и он выедет в Синельниково ее встречать.

3

В конце концов робинии укрылись листвой — желтые кусты даже отцвели почти вместе с сиренью, а белая акация лишь готовилась выбросить свои ароматные гроздья — и настало настоящее лето: дневная температура не превышала двадцати пяти градусов, легкий ветерок покачивал воздух, светило незлое солнце. Человек, оказавшись где-то за огородами, сразу хмелел от настоянного на разогретом разнотравье благоухания.

Во дворах и на межах, на невытоптанных еще толоках и обочинах дорог цвели первые медоносы: не одеревеневший еще тысячелистник, невзрачная пастушья сумка, редко-редко встречающаяся веснянка. В низинах властвовали лютик и разные анемоны, а на возвышениях можно было увидеть адонис и какие-то мелкие стелющиеся огоньки голубого цветения.

В свободное время Григорию не сиделось в доме, перед заходом солнца, когда вся домашняя работа была переделана, он выезжал за село и там грел душу целебными запахами земли. Село казалось ему пустым, казалось безнадежно неинтересным, захолустным без Татьяны, которая снова где-то «пошла под ножи», и он грустил по ней.

Оставив машину на холме, он спустился в ложбину, где заметил более крупные и яркие цветы. Сначала хотел сорвать их, уже и наклонился, а потом остановился, пораженный столь дурной привычкой: зачем губить такую красоту? Зачем люди в поле рвут цветы, которые не умеют жить отдельно от своего корня и сразу же пропадают? Попутно он еще понял доселе непонятную ему суть экологии, прочувствовал необходимость сохранения природы, что-то промельком подумал о пчелах, сборе нектара и о меде, о врачебных травах. И тут припомнились слова Татьяны, что она, возвратясь домой, обязательно найдет в окрестных селах бабку, лечащую травами, и обратиться к ней за помощью. Так он же может помочь ей в этом! Пока ее нет, он разведает, есть ли в их краях хорошая целительница, познакомится с нею, договорится о визите с больной.

Он сам немного разбирался в травах, собирал их, умел готовить простенькие снадобья, помнил рецепты, вычитанные у Носаля и Попова. Эти пропахшие сухими сборами, почерневшие бабушкины книги напоминали ему о ней, у которой всегда находились под рукой. По примеру мудрой старушки, когда сталкивался с распространенными заболеваниями, издавна изгоняемыми народными методами, он не бежал в больницу, а отдавал предпочтение отварам, настойкам и меду. Хотя, конечно, как человек современный, знал свои пределы, как и то, что аллергия и сведения шрамов не относились к распространенным болезням, и для борьбы с ними надо искать кого-то более опытного.