Аферистка
Шрифт:
Исстари и издревле так повелось, что в селе базар — это нечто приятное, торжественное, не будничное. Это маленький обязательный праздник, которым завершается неделя трудов и радений. Это было в прошлом и общее собрание для свободного обмена мнениями, и отдых от любого однообразия и надоедливости, и повод прогуляться в новом наряде, и точка якобы невольных и невинных свиданий, досужих бесед и деловых переговоров с заключением соглашений и собственно толкучка. Базарные дни проводились раз в неделю, в соответствии с тем, что раз в неделю календарь подводил черту под пятницами или субботами, и один раз красно выделял воскресенья. Зато по большим праздникам базары превращались в размашистые ярмарки, к которым особенно тщательно готовились все заинтересованные лица. А заинтересованы были все.
Теперь же, при наступившем диком капитализме, все опошлилось. И заветный пятачок, где проводились столь невинные и спокойные увеселения, мечтательно пустующий в будние дни пятачок стал крикливым местом работы. Люди здесь выбивали пыль из грунта каженный день, правда, в основном сбытчики и те, кто ворон по деревьям считает. Серьезный люд, трудящийся, прибывал для продаж и купли в субботу и воскресенье — к сожалению, широких ярмарок уже больше не случалось.
Так вот в ближайшую субботу Григорий вышел в центр с намерением поспрашивать о местных травницах, понимая, что это непростое будет дело, так как сами бабки уже по базарам не ездят и их надо искать через излеченных клиентов. Долго он говорил то с кем-то одним, то с другим, заговаривал с женщинами, но на нужного человека натолкнуться не мог. Не любили славгородцы о своих болячках судачить. А может, намеки Григория были не столь прозрачны и люди не понимали, что он ищет.
Но случай, как всегда, пришел с неожиданной стороны. Григорий уже покинул район базара, вышел на простор между магазинами, пересекаемый основной местной автомагистралью. За центральным средоточием села эта дорога превращалась в обычную улицу, ведущую на вокзал, правда, с твердым покрытием, а на другом дальнем конце — на ней стояла хата Григория.
— Здравствуй! — поздоровался он со Степаном Пудиным, своим бывшим одноклассником, увидев его бричку привязанной к стойке возле буфета. Степан еще только собирался идти на базар. — Ты на своем «мерседесе»?
— Зато я сам его приобрел, а не принимал в подарок за сомнительную женитьбу, — недовольно огрызнулся тот. — Чего пристал?
Степан в школе звезд с неба не хватал, как собственно и Григорий. Но Григорий, вишь, что-то выискивает по жизни, чего-то ждет от нее, а Степан сразу женился на девушке из какого-то хутора — их здесь до черта вокруг Славгорода — и пошел работать на землю. Со временем обзавелся собственным хозяйством, наплодил детей, загрубел в работе, и стало казаться, что он никогда не был ребенком или, пусть, юным. А тут неожиданно болеть начал.
— О! Чего ты на людей бросаешься? — не обиделся Григорий, понимая, что неудачно подкатился к Степану. — Я к нему подошел пожелать добра и здоровья, а он колит мне глаза женитьбой. Так что мне, выбросить эту машину? Когда-то появится хозяин и заберет, тогда я на такой, как у тебя, буду ездить.
— Да отдай ты ее к черту скорее, а то так и хочется тебя как-то обматерить. Честное слово, хороший парень, а черт знает что отчебучил с той проблядью. Я вот терпел-терпел и не вытерпел, сказал тебе что думаю. Полагаю, у тебя уже колики от потрясений отошли и ты не обидишься?
— На правду не обижаются. Ничего, это у меня была попытка воплотить мечту о жизни в красивом городе, где чисто и много разноцветных огней. Она же была городской.
— Вот глупый, да разве есть где-то чище нашего раздолья? И зачем тебе огни?
— Слушай, Степан, ты уже меня обругал или как?
— Считай, что обругал. Говорят, ты остепенился и скоро заведешь настоящую семью?
— Да говорят, чтоб им пусто было, — раздумчиво сказал Григорий. — Не знаю, что будет. Да ну его! Слушай, ты хорошо выглядишь, как-то посвежел. Даже лицо посветлело. Где-то отдыхал? Молодец!
— Лечусь, — буркнул Степан.
— От чего?
— Мочевик простудил, в прошлом году траву косили в конце мая, и я в перекур на сырой земле посидел. Теперь мучаюсь.
— Так пей отвар хвоща полевого, листьев толокнянки, а еще лучше ягод можжевельника. Ноги держи в тепле, — посоветовал Григорий. — Как рукой снимет!
— Где ты раньше был, когда я места себе не находил? — изумленно поднял на Григория глаза Степан. — Откуда столько знаешь? Сам хвораешь?
— Всякое случается, — неуверенно ответил Григорий. — Хотя эта зараза неизлечима: как только немного о ней забыл, так и цепляется сызнова. Старайся постоянно беречься.
— Вот-вот, — согласился Степан. — Я это уже сам знаю. Но намучился сначала, не приведи Бог. Понимаешь, врачи не любят воспалительных заболеваний. Здесь же ничего резать не надо. А что без ножа заработаешь? Вот и бросали меня от одного к другому, даже туберкулезную палочку искали. Все на уточнении диагноза меня обирали, а лечить и не собирались. Воры куда ни кинь, мошенники проклятые. Я это понял и перестал к ним ходить.
— А где же ты лечишься?
— Да есть на соседнем хуторе одна целительница, ну… уже старая женщина. Короче, бабка-травница.
— Чья она? Я ее знаю?
— Навряд. Она приезжая. Появилась года три-четыре назад со слепым мужем. А в лечении травами она хорошо разбирается.
— Проверил эффект?
— Ну спрашиваешь!
— Долго лечился? И сложно ли?
— Значит так. Сначала эта бабка забрала меня к себе на две недели и сама выхаживала. Лекарство, настои, отвары — свои, домашние, конечно. И попутно процедуры разные, диета, режим. А потом отпустила домой и каждую неделю готовила и давала мне питье в бутылочках. А дальше сказала, чтобы я сам берегся и то же, что и ты, посоветовала. Хорошая бабка, открытая и надежная. К ней люди едут, идут и рачки лезут — никому не отказывает.
— Дорого берет? — затаил дыхание — неужели повезло найти нужное? — спросил Григорий.
— Дорого, она же других доходов не имеет. Но цена того стоит, не сомневайся. А зачем тебе?
— Девушку одну хочу повезти, после операции у нее остались некрасивые рубцы и к тому же аллергия замучила. Как старушку звать?
— Баба Люба. Хотя какая она баба? Спросишь Любовь Петровну Огневу. Скажешь, что от меня приехал. А нет, то я могу повезти тебя.
— Не буду тебя обременять. Сам поеду. Ну спасибо, дружище. Бывай здоров!