Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Шрифт:
В бар мы проскочили незамеченными. Там было душно и сильно накурено. Посетители громко обсуждали убийство полковника. Мы заняли тот же столик, за которым вчера сидели с Алексеевым. Валери незаметно открыла сумочку, вынула несколько купюр и, пряча их под ладонью, придвинула ко мне.
— Возьми, сам рассчитаешься, — сказала она. Затем, что-то вспомнив, снова полезла в сумочку, вынула прямоугольную пластинку размером с пачку сигарет и так же незаметно протянула ее мне. — Спрячь это у себя, — шепотом сказала
Я затолкал пластинку поглубже в карман и, подняв руку с деньгами вверх, щелкнул пальцами:
— Бармен! Принеси-ка пару бутылок коньяку! И три рюмки!
Плотный мужчина в белой рубашке с короткими рукавами и с бабочкой, туго затягивающей воротник, незамедлительно появился перед нами с двумя бутылками, рюмками и тарелочкой с шоколадом. Неплохо его выдрессировали военные, подумал я и, улыбнувшись бармену, придвинул к нему свободный стул.
— Присаживайтесь к нам!
Бармен расставил выпивку на столе, учтиво поклонился и, сожалея, развел руки в сторону:
— Не положено. На работе.
— Всего на пару минут! — Я проявлял настойчивость.
— Ну, если только на пару, — согласился бармен и сел рядом с нами.
Я откупорил коньяк, плеснул в рюмку бармена, себе и Валери. Я выпил, бармен пригубил, а Валери к рюмке не притронулась.
— Я хотел у вас уточнить насчет маленькой коробочки, которую вы передали моей девушке, — сказал я.
— Простите, что-нибудь не так?
— Нет-нет, не беспокойтесь, никаких к вам претензий. Вот только мы никак не можем вспомнить, кто из наших знакомых ее передал.
— Сожалею, но этот человек не назвал себя.
— Может быть, вы сумеете описать его внешность?
Бармен на минуту задумался.
— Зрительная память у меня всегда была хорошей, это, знаете ли, уже профессиональная привычка… Так, ему под сорок, одет в свободные светлые брюки и зеленую шелковую рубашку. Хорошо причесан, волосы немного седоватые. Похож на кавказца, как сейчас говорят… Что еще? Ах да, с тоненькими усиками! Заказал он стаканчик сангрии, у стойки выпил и ушел. Раньше я его здесь никогда не видел.
— А в его речи вы ничего не заметили необычного?
— В речи? А что может быть необычного в речи? Речь как речь, — бармен рассмеялся. — Чистый русский язык… А впрочем, по-моему, он немного картавил. Кое-кто из наших политиков очень похоже говорит, пародировать можно… О, простите, меня уже заждались!
Он еще раз поклонился мне, даме и встал. Вежливый мужик, подумал я, провожая его взглядом.
Глава 7
Мы поднялись в номер. Я запер дверь на два оборота, прикрыл балкон, чтобы нас случайно не подслушали из соседних номеров.
— Твой картавый незнакомец, по всей видимости, болтается где-то рядом, —
— Это понятно и без твоей дурацкой иронии, — ответила Валери.
— Когда должен позвонить адвокат?
— Через два-три дня.
— Надеюсь, ты понимаешь, что если он узнает про ваши аферы в Крыму, то сразу же откажется вести дело Глеба.
Валери усмехнулась:
— Все зависит от суммы гонорара, который я ему заплачу.
— Неужели правосудие так просто покупается? — искренне возмутился я.
— Нет, не так просто. Это сделать тяжело. Сначала надо заработать большие деньги.
— Ты мне не рассказала, как вышла на него.
— На Рамазанова? Мне посоветовали обратиться к нему там же, в милиции, когда взяли Глеба. Подошел один из ментов, отвел в сторону и сказал, что если вы хотите видеть братца на свободе, то просите о помощи адвоката Рамазанова. Я, конечно, согласилась, дала вильнюсский адрес и телефон. Он сам мне и позвонил.
— И сказал тебе, чтобы ты искала свидетелей?
— Да.
— Хотя за большие деньги можно было нанять липового свидетеля?
— Можно было.
— Но ты решила сэкономить на мне?
— Да.
— А что, если я откажусь?
— Я бы не хотела разочароваться в тебе и узнать, что боевой разведчик оказался трусом.
Умница! Молодец! — мысленно восхитился я ею. Теперь, после такого комплимента, я буду доказывать тебе, что не трус, даже с петлей на шее.
— Постараюсь не разочаровать тебя, — я провел ладонью по ее щеке и многообещающе улыбнулся. — Вот только с детства я был законопослушным гражданином и патологически не переношу всякую уголовную мразь.
— Законопослушным? — Валери вдруг рассмеялась, хлопнула в ладоши и откинулась спиной на подушки. — Вы только посмотрите на этого святошу! А что ж ты мне не расскажешь, как скинул со скалы двух ребят из казино? Это что — правосудие? Два человечка висят на тебе?
— Ага, значит, тебе об этом известно… Братец твой, оказывается, не очень-то умеет держать язык за зубами.
— Но было это?
— Было. Они убили ни в чем не повинного старика и заслужили смерть.
— Кирюшенька! Не тебе, родненький, решать, достойны они смерти или нет. Для этого есть суд.
— Но ты же сама сказала, что правосудие покупается и продается.
— Вот! — Валери подняла палец. — Вот мы и пришли к самому главному. Это верно, правосудие иногда становится товаром. А раз так, то люди все чаще устанавливают свое собственное правосудие. Вот и мы с братиком решили, что казино обязано помочь нам приобрести первоначальный капитал, чтобы мы смогли открыть свое дело и уже потом честно зарабатывать деньги. Мы изъяли у казино некоторую часть денег, они убили старика, ты убил двух охранников, они посадили Глеба, я покупаю адвоката и тебя…