Афганские истории
Шрифт:
Золотистый ремешок на фуражке — офицер, черный пластиковый — прапорщик. Все вроде просто и предельно понятно, но в данном случае однозначно определить «кто есть who» — офицер или прапорщик, не представляется возможным, т. к. ремешка на фуражке не видно из-за нахождения головного убора аэродромного разгильдяя в неположенном месте. Недоступна фуражка для подробного и обстоятельного рассмотрения, хоть ты тресни и все тут. Вот кто это, офицер или прапорщик?! Есть какие предположения?!
Пока все ломают голову и терзаются в смутных сомнениях, этот «некто» идет абсолютно спокойно, не обращая никакого внимания и не выказывая даже малейшего благоговейного намека на закономерное почтение в адрес высокопоставленной публики, скопившейся под брюхом белоснежного
Молодой подполковник начал активно генерировать и пускать слюнку, мелко и часто подергивая веками глаз в предвкушении скорого процесса знатного порева.
Опытные и умудренные жизнью полковники молча курят, искоса поглядывая на самоуверенное «тело в техничке», которое «буром» протискивается сквозь их монолитную толпу, откровенно игнорируя даже фракцию генералов, скромно подпирающую шасси самолета.
Генералам и полковникам как бы и не совсем приятно такое беспардонное явление, но чувство собственного достоинства не позволяет высокопоставленным офицерам обращать внимание на этот «раздражитель», недостойный их «монаршего» участия. К тому же, личный опыт смутно подсказывает: «Раз прется так нагло значит, имеет право! Наверное?! Может, это прапорщик какой-нибудь из наземной обслуги?! Сейчас будет… будет… ммм…. ну, например, фекалии из бортового туалета сливать, кто его знает?!»
Короче, генералы дружно отвернулись и уперлись глазами в утреннее небо, полковники невозмутимо курят, ненавязчиво поскрипывают мозгами, искоса присматриваются и держат многозначительную паузу. Выдержка, профессионализм и здоровая психика на лицо. Браво!
Между нами говоря, это мастерство общепризнанное — паузу держать. Кто паузу красиво держать умеет, тот или в театре великим актером становится или диктатором каким, с мировым именем, типа Гитлера, например. Знающие люди говорят, что большой мастер был по паузам, товариСТЧ Гитлер. Многотысячную бушующую толпу, «перемолчать» умудрялся и паузой своей, непомерно длинной, мог утомить, заворожить и успокоить. Во как?!
Так вот! Пока генералы дружно и старательно изучали спектральную чистоту и предельную насыщенность голубизны утреннего неба, а полковники многозначительно помалкивали, молодой и рьяный подполковник с шалым восторгом внезапно осознал, что настал его «звездный час», выпал долгожданный счастливый шанец. Так сказать, прямиком на головушку свалился, нежданно-негаданно и не воспользоваться им красиво и грамотно, да еще и немедленно — ГРЕХ!
Подполковник спинку свою старательно распрямил, плечики с погонами золотистыми развернул, шейку вытянул максимальненько, с пяточек на носочки переместился — центр масс перенес для большей динамичности и красочной выразительности образа, ручки назад отвел на манер самолета взлетающего, напрягся весь в предвкушении процесса, покраснел румянцем трепетным, как старшеклассница нецелованная, попку с ягодицами напряженными взад оттопырил, воздуху втянул носиком так, что грудь его богатырская раздулась непомерно и рубашка подтянулась выше ремня брючного, гламурненько пупок офицерский оголяя, и решился данный подполковник выступить непримиримым поборником воинской дисциплины и строгого соблюдения уставной субординации. Решил и выступил.
И как заверещал этот офицер голоском своим, неожиданно по-бабьи визгливым, никак не соответствующим такому геройскому облику, но заверещал громко и качественно, будто пилораму в ближайшем лесу запустили.
— Куда?! Куда, мать твою, прешься, наглец?! А ну назад! Назад, я сказал!
Но, не случилось чуда запланированного, не грянул эффект молниеносный, не вздрогнул «военный» в технической форме синего цвета без знаков различия и с непонятной фуражкой подмышкой. Не попятился он испуганно, не обгадился от удивления благоговейного, и не заметался как кошка нашкодившая, кал по бетонке обильно теряя. Ничего подобного. Как шел себе тихонечко, стоптанными сандалетами по аэродрому небрежно шаркая, так и почапал себе дальше, причем, совершенно размеренно и неторопливо. И что характерно, даже не попытался сей вопль справедливо-возмущенный себе адресовать и все истеричные обвинения на себя, любимого, примерить. Глухой, наверное, или задумался крепко о чем-то возвышенном?!
А подполковник, от наглости такой неописуемой и пренебрежения явновыраженного, еще больше взбеленился, ручки свои в кулачки сжал, аж пальчики побелели с хрустом праведным. На носочки сапог идеально начищенных поднялся еще выше, как на пуанты практически, (балерины из Большого театра стыдливо отползают) и еще громче давай орать на весь аэродром Чкаловский, рев взлетающего Ту-134 заглушая.
— Я к кому обращаюсь?! А ну стоять! Как там тебя?! …офицер, прапорщик?! Кто такой, мать твою, слышь «технота»…?! Не видишь, тут люди стоят, а ты лезешь как баран, всех чуть не перепачкал?! Самолет целого МИНИСТРА стоит, маршала Советского Союза, бляха-муха, а ты … ты… дрянь этакая?! Куда прёшь, рожа чумазая?! Вот! Я к тебе обращаюсь! Да-да, ты в синей робе! Как тебя там, быдло, совсем про субординацию не слышал?! Чего вылупился?! Офицера не видел?! Почему я должен горло свое драть?! Я тут кто?! Хуль собачий или подполковник?!
«Тело военного» остановилось, недоуменно огляделось по сторонам. С несказанным удивлением осознав, что весь поток бранной «нефильтрованной хренотени» из уст визжащего офицера адресован именно ему, «военный в техничке» извлек фуражку из подмышки и нахлобучил ее себе на голову, решительно надвинув козырек ниже переносицы.
По тускло блеснувшему на утреннем солнышке старому и затертому ремешку на околыше очень древней фуражки, ситуация немного прояснилась и всем стало ясно, что «персонаж в ЛТО» — оказывается все же офицер. Аллилуйя! Лед тронулся! Хоть что-то стало вырисовываться…
Дальше больше, «офицер в ЛТО» внимательно оглядел горланящего и самодовольного подполковника с ног до головы и абсолютно спокойным, но хорошо поставленным командным голосом выдал следующее.
— Наверное, все же хуль собачий, раз тявкаешь на полковника, брызгая слюной, как кобель перед случкой! …да еще и на Героя Советского Союза! И в каком же только питомнике такую редкую породу шакальских шавок разводят?! Ась?! Не иначе, в «арбатском»?!
Офицер оттянул ворот ЛТО и оголил полковничий погон на своем плече, скрытом под «техничкой». А заодно, продемонстрировал и золотую звезду Героя, скромно, но с весомым достоинством блеснувшую на его груди.
Рьяный подполковник как-то сразу заметно погрустнел. Он мгновенно сдулся как проколотый детский мячик, сразу же стал каким-то маленьким и жалким, прикусив язык, и попытался скоропостижно затеряться в толпе полковников. Но, толпа полковников его не приняла и поддержкой не обеспечила.
Справедливости ради, стоит заметить, что генералы и полковники продолжали молча курить, абсолютно не вмешиваясь в происходящее действо, но в тоже время, с нескрываемым любопытством поглядывая за развитием ситуации.
А «технота» в лице «настоящего» полковника, да еще и Героя Советского Союза тем временем с театральным сарказмом продолжил регулировать зарвавшегося подполковника, вкладывая в свои слова ноты максимального презрения.
— Эй, дворняжка! Да-да, к тебе обращаюсь, сучий выродок! Как там тебя?! Ах, ты ёбт, как же, как же?! Цельный подполковник, куда деваться?! Чего хвост поджал, и язык в жопу засунул?! Пока в «табло» не получил, иди-ка, вон лучше на коврик сядь, и яйца свои полижи, моська визгливая. Да-да, сядь на жопу, задери лапу за ухо и лижи свои яйца, пока не заблестят ярче кокарды на твоей понтовой фуражке. Фуражечку тебе, наверное, из Одессы привезли?! На заказ шитая, не иначе?! Вон как тулья топорщится, и куда только комендатура смотрит?! Слышь ты, убогий?! Лучше научись тапочки в зубах приносить, глядишь и заметят…?! Полковником, я так разумею, ты рано или поздно все равно станешь, выслужишь верой и правдою, да вылижешь погоны себе полковничьи, а вот звездочку на грудь, хрен когда получишь… она за другие дела дается…