Афганские каскадеры
Шрифт:
Несколько секунд Козак стоял недвижимо. Дыхание он почти выровнял; кожа покрылась пупырышками, а волосы на ней, там, где они есть – вздыблены. По спине, между лопаток, стекает холодная струйка пота.
Да, он весь взмок. Сердце все еще бешено колотится в груди. И неудивительно – такое пробуждение врагу не пожелаешь.
В свете фонаря он теперь хорошо видел «ночную гостью», напуганную, кажется, не менее его самого. Это была некрупная змея, длиной не более семидесяти сантиметров.
Золотисто-песчаного цвета, с мелкими жесткими чешуйками, со светлой зигзагообразной полосой, идущей по
Или наступательную – это как посмотреть: находясь практически на одном месте, она извивалась, быстро перетекая из одного полукольца в другое, издавая уже знакомое на слух угрожающее шуршание… При этом чуть поднятая голова остается почти недвижимой; она находится ровно посередине между двух полуколец, между двумя этими вздымающимися, перекатывающимися серпообразными изгибами.
Иван шумно сглотнул. Его детство и юность прошли в республиках Средней Азии, где долгое время служил его отец и где проживала семья Козаковых – отец, мама и он. Сам Иван тоже начинал военную службу в глухих уголках Таджикистана. Именно поэтому о разновидностях и повадках змей, гадюк, тарантулов, скорпионов и прочих обитателей тех мест он знает не понаслышке; ему не раз доводилось и самому сталкиваться с этой опасной для человека живностью.
Ночную гостью он опознал без труда. Это Echis carinatus – песчаная эфа. Одна из самых ядовитых особей на планете; и одна из немногих, если не единственная из змей, что встречаются не только в Средней Азии, но и в этих краях, в Афганистане и в соседнем Пакистане. Кстати, местные аборигены – пуштуны, – обычно не заморачивающиеся с названиями, дали этой гадюке прозвище, точно отображающее издаваемый ею при передвижении по пустыне звук – «пххисси»…
Иван, не спуская глаз со змеи – давней знакомой по службе на таджикских погранзаставах, – судорожно пытался найти единственно верное решение.
Хотелось броситься на выход и попытаться нагнать того, чьи торопливые шаги он только что явственно слышал. Посмотреть, кто таков. И, возможно, прямо на месте – если удастся нагнать и прихватить одного по темному времени – задать ему пару-тройку вопросов. Например: сам ли додумался подбросить ядовитого аспида или кто-то надоумил? И если он лишь выполнял чью-то волю, то кто ему дал команду и за кем был выбор столь необычного способа устранения неугодного?
Но если Иван бросится за тем, чьи шаги он слышал, на которого он думает, что тот мог подбросить эфу в его отсек, то это означает, что эта смертельно опасная гадина останется одна в палатке со спящими богатырским сном мужиками.
А вот это уже чревато большой бедой.
Иван переложил фонарь в левую руку. Удерживая угрожающе шуршащую змею в круге света, не глядя, снял с металлической подпорной мачты, на которой крепится «полог», с крючка, свою замшевую наплечную кобуру. Офицеры среднего звена компании, к которым по должности относится и он, имеют право, в отличие от рядовых сотрудников, не сдавать личное оружие «арморам» по завершении миссии. Им разрешено ношение оружия в любое время суток, в любом месте базы, кроме американского сектора. Сам пистолет – «Глок-17» – Козак обычно кладет на ночь в пластиковую «тумбочку» рядом с изголовьем койки (его оттуда в «случ-чего» достать так же удобно, как если бы он лежал под подушкой). «Глок» и сейчас лежит там, в тумбочке; кобура – пуста. Но Иван не собирался устраивать стрельбу по аспиду. Ему нужно срочно обрести нечто, при помощи чего он сможет отвлечь рептилию.
Гостья словно догадалась, что двуногий что-то задумал. Эфа, надо сказать, сама редко нападает на человека. Ее добыча – мыши-полевки и прочая мелкая живность. Но если поймет, что ей самой или ее потомству угрожает опасность, то будет защищаться изо всех сил. И тогда будет по-настоящему опасна.
Иван, прекрасно отдавая себе отчет, с кем – или с чем – он сейчас имеет дело, решил все же действовать. Причем более уже не медля и секунды.
Слегка встряхнул кобуру, чтобы освободить намотанные ремни. Взяв за один из поддерживающих ремней, добился того, чтобы кобура оказалась внизу, чтобы она свободно свисала.
Змея, почувствовав исходящую от человека угрозу, тут же перешла из оборонительной в наступательную стойку!.. Теперь она уже не оставалась на месте; рептилия резко активизировалась! Передвигаясь молниеносными толчками, ломаными зигзагами – влево-вправо, влево-вправо, – на каждом таком витке как бы примериваясь к броску, эфа сама двинулась вперед! На того, кто загораживает ей проход, на того, кого она хотя и опасалась, но в ком видела теперь прямую угрозу своей жизни…
Зажатый в руке человека предмет теперь раскачивался подобно маятнику.
Следовало быть предельно внимательным, предельно осторожным – эта ядовитая тварь вдобавок еще и довольно прыгуча…
Подвижность, энергия и быстрота, с которой действовал данный конкретный экземпляр, даже на Ивана Козака, знатока подобных вещей, произвели большое впечатление.
Едва расстояние ей это позволило, эфа сразу атаковала! Ее зубы, смоченные токсичнейшим ядом – после резкого выпада с «подскоком»! – впились в замшевую кобуру! Но уже в следующее мгновение чуть ниже ощерившейся головы сомкнулись железные пальцы ее противника.
Первым побуждением Козака, чисто рефлексивным, было желание махом вытащить из висящей на передней спинке койки амуниции, из носимого чехла тесак и отрубить гадине башку.
Однако он подавил в себе это желание. Не стал «шинковать» ножом, решил сохранить аспиду жизнь – на то у него имелись свои причины.
Удерживая рептилию жестким хватом под самую распяленную, ощеренную голову, не позволяя ей выкручиваться кольцами – подбивая рукой с фонарем кончик хвоста, – Козак понесся со своей опасной добычей в другой конец палатки. Теперь нужно было найти нечто – мешок, пластиковый ящик, большую кастрюлю, наконец, куда можно было бы определить эту извивающуюся в его руке добычу…
– Что? – подняв голову с подушки, привлеченный шумом, спросил кто-то из коллег. – Уже подъем?
– Спи! – отрывисто бросил на ходу Козак. – Еще ночь!..
В тамбуре Иван заметил лежащую на полу пустую пластиковую емкость из-под воды.
«Эге… – подумал он. – А не в этой ли канистре сюда принесли эту змеюку?..»
Он придвинул босой ногой эту десятилитровую емкость. Пробки поблизости не обнаружилось, но на пластиковом столе нашлось то, чем можно на время заменить пробку – матерчатая салфетка.