Афганские сказки и легенды

Автор неизвестен

И вот мать, как обычно, сидит на крыше, смотрит на дорогу. Вдруг видит она Мир-вали, который медленно-медленно идет пешком, а впереди него – конь. Поняла мать, что он, наверное, ранен. Когда он подошел поближе, его мать запела:

О великий боже, сегодня на мой дом, Словно камень, свалилась беда. Мой сын Мир-вали позади, а конь Нилай перед ним.

И еще:

Мир-вали! Зачем идешь ты пешим? Почему ведешь в

поводу Нилая? Не из-за врага ли ты идешь пешком?

А Мир-вали отвечает:

Матушка! Ты была недовольна Прангаем. А вот Нилай перескочил через две ямы, А в третьей выпустил мне кишки.

Мать его бегом спустилась с крыши, отвела Мир-вали в дом и уложила его. Муса-джана нет в доме, довериться некому, чтобы послать ему весть о случившемся. Женщины говорят:

– Не дай бог, узнает Сухейли, что Мир-вали вышел из строя!

Тетка Мир-вали, Гульмакый, была очень умелая женщина. Она тут же обмыла его рану, поймала громадных длинноногих муравьев и принесла их в дом. Она сблизила края раны и посадила на это место муравьев. Муравьи крепко сжали челюсти, а она разрезала ножницами тело каждого муравья пополам. Головы муравьев так и остались у раны, в которую они вцепились своими челюстями. Таким путем она скрепила рану. Гульмакый сказала Мир-вали:

– Ты двадцать дней не ложись на этот бок.

А ведь у Муса-джана было еще семь братьев. Вот они собрались и пошли к Сухейли:

– Дай нам награду, и мы тоже не будем его бояться. А в обмен, прикажи, мы приведем Гульмакый,

Сухейли спросил их:

– Кто вы? Они говорят:

– Мы – братья Муса-джана.

Сухейли подумал: «Из-за одного Муса-джана столько пришлось терпеть, а тут еще семеро появились». А они опять говорят ему:

– Мы – братья Муса-джана. Муса-джан сошел с ума, а Мир-вали болен, ни на что не годен. Мы – твои друзья.

Но Сухейли не поверил им, боялся, что они объединятся против него. Как-никак они братья, хоть и замыслили опозорить своего брата.

Он тут же отдал приказ отрубить всем семерым уши и выгнать их из дарбара. И главный палач отрубил им уши, и их с большим позором прогнали прочь.

Но хотя падишах не поверил словам братьев Муса-джана, все же в его сердце зародилось сомнение, и он решил разузнать, где же Муса-джан. Он нашел еще одну старуху и приказал ей:

– Пойди, посмотри, где Муса-джан и Мир-вали. Старуха отправилась и хитростью все разузнала. Вернулась

она и сказала Сухейли, что Муса-джана нет, он сошел с ума, а Мир-вали ранен и лежит больной.

Услышал это Сухейли и той же ночью отправился в поход на крепость Вали-джана. Настало утро, женщины поднялись на крышу, глядят – а вокруг разбиты палатки. И они сказали друг Другу:

– Это Сухейли! А Мир-вали еще не оправился от раны, больной лежит. Надо еще несколько дней, чтобы выздоровел. Нет, давайте ничего не будем говорить Мир-вали. Так будет лучше. И дадим Сухейли все, чего он ни потребует.

На том они и порешили, но предупредили Сухейли:

– Берегись, не вздумай врываться в крепость!

А этот Сухейли много слышал о красоте Тано. Тано и правда была необычайно красива. И Сухейли страстно пожелал ее. Он очень хотел ее увидеть, но ему никак не удавалось. Тогда Сухейли сказал ей:

– Тано! Покажи свое лицо!

Тано не оставалось ничего другого, как откинуть чадру и показать ему лицо. Когда

Сухейли взглянул на нее, он тотчас влюбился по уши.

Наконец он сказал:

– Отдайте мне Гульмакый. А Тано говорит ему в ответ:

– Не надо, ведь она моя невестка. Лучше вместо нее увези меня. А ее не увози.

Сухейли это пришлось по душе, и он согласился. Но у него был один приближенный, который обратился к Сухейли:

Сухейли! Тано розовая, а Макый белая, Тано – сундук с золотом,: Макый – как жемчужное ожерелье.

То есть: «Не оставляй ни белой Гульмакый, ни розовой Тано». И Сухейли сразу же твердо потребовал Гульмакый. Ладно, он их вынудил, и они со слезами отдали ему Гульмакый. А Сухейли затаил против Гульмакый в сердце злобу и погнал ее босую вперегонки с конем. На крыше крепости стояла маленькая девочка – сестра Мир-вали и смотрела им вслед. Когда она увидела, как бежит Гульмакый, сердце ее сжалось от боли. Она бросилась в комнату Мир-вали и обратилась к нему так:

Если эта крепость крепка, Почему же гонят Гульмакый? Мир-вали! Что за горе приключилось с тобой?

Мир-вали открыл глаза: «В чем дело?» И его маленькая сестра рассказала ему, как Тано открыла свое лицо Сухейли, а тот угнал босую Гульмакый. Рана у Мир-вали уже почти зажила, надо было подождать всего несколько дней. Но у него не было сил терпеть. Вскипел он, вскочил с постели:

– Как! Враг угнал моих женщин. В мою крепость вошел враг! Нет, не перенесу я такой жизни. Такое бесчестье я не потерплю и такую жизнь не приму.

Встал он с постели, обвязал живот, оседлал Прангая и запел:

Матушка! Пришел мой час, Настало время – я еду сражаться, Паланкин с невестами остался на поле.

То есть: «Отец мой умер, Муса-джан исчез – сейчас пришел мой черед. Бог знает, вернусь ли я, вы же остаетесь в крепости одни!» Простившись, он выехал из крепости.

А Сухейли гонит по дороге Гульмакый. Оглянулась она назад и увидела, что перед крепостью клубится пыль, очень обрадовалась Гульмакый в душе и запела:

Если клубится пыль у стен крепости, О великий боже,- Это Мир-вали выводит Прангая.

Потом она запела так:

Если позову я друга, Если услышат просьбу Макый, Сюда прибудет Мир-вали на Прангае.

Сухейли услышал слова Гульмакый, обернулся назад, глядит – а у него за спиной пыль дымом клубится, кто-то скачет за ним следом. Он подумал: «Она, видно, меня обманула, не иначе как она выдумала какую-нибудь уловку против меня». Но тут как раз настиг их Мир-вали. Однако Сухейли быстро схватил Гульмакый за руку, посадил к себе на коня и поскакал в сторону. Отъехал с дороги и раскинул палатку в низине. Мир-вали был ранен, не мог скакать так быстро. Он потерял их из виду и не знал, куда они скрылись. И он тоже расположился в низине. Он был еще мальчик, очень устал и запел поэтому такую песню: