Афганские сказки и легенды

Автор неизвестен

Но когда они подъехали ближе, то услыхали, как Мир-вали просит гостей: «Сойдите с коней, сделайте милость», а те не слушают. Вали-джан очень обрадовался и сказал:

– Молодец! Ты воистину мой сын, настоящий пуштун. Подъехали они совсем близко, глядят – а это семеро солдат. А у Вали-джана была сестра по имени Тано. Она стояла на

крыше и ждала, когда они приедут. Муса-джан увидел, что Тано стоит на крыше, и понял, что тут что-то не так. И тогда Муса-джан обратился к Тано – что она ни скажет, он услышит и сказал такие стихи:

Как

нежны губки моей Тано! Поклянись богом, сестрица Тано, Что скажешь правду, кто эти всадники.

Услыхала это Тано и с крыши пропела в ответ:

О Муса-джан, скажу тебе правду. Богом клянусь, эти пришельцы – Солдаты Сухейли.

У Муса-джана и до этого на сердце неспокойно было. А он никогда не расставался с ружьем, которое он прозвал «хам-дам» – «истинный друг». Когда Муса-джан услышал имя Сухейли, у него глаза на лоб вылезли, он схватил ружье, уперся прикладом в землю и нажал курок. Прогремел выстрел, солдаты

Сухейли подумали: «Сейчас всех здесь перебьет!» И обратились к Муса-джану:

У Муса-джана ружье хамдам. Подними его приклад с земли, А мы поклянемся тебе святым Кораном.

Но Муса-джан и слушать их не стал. Стрелял, пока не прикончил шестерых. А один солдат спасся бегством. Прибежал к Сухейли, еле дышит. Так, не переводя дыхания, вбежал в дар-бар. Рассказал он все падишаху, что они, мол, такие люди, что тебе с ними не справиться, и что Бабый была там же.

Падишаху неловко стало:

– Тебе следовало рассказать мне это наедине. Кто говорит такое при всех, на людях, в дарбаре?

Стал Сухейли ломать голову над тем, чем все это кончится. Придворные сказали ему:

– Силой здесь не возьмешь. Вот если ты пошлешь им обещание на священном Коране с печатью, может быть, они прибудут. А тогда делай с ними все, что хочешь.

И Сухейли написал в святом Коране свое обещание, поставил свою печать, вручил книгу сеидам и отправил их к Муса-джану и Вали-джану, чтобы они их уговорили.

Когда сеиды добрались до крепости, они увидели, что Муса-джан и Вали-джан разложили на крепостной стене в ряд яйца и но очереди сбивают стрелой одно яйцо за другим. Так они упражнялись в меткости. Сеиды бросили в руки Вали-джану и Муса-джану Коран. Те поймали, поцеловали его и спросили сеидов:

– С чем вы приехали? Что за дело у вас?

Сеиды рассказали им всю историю Сухейли и Гульмакый от начала до конца.

Ладно, побратимы выслушали сеидов с большим почтением и отпустили их, пообещав:

– Хорошо. Завтра мы приедем вслед за вами.

Когда сеиды уехали, они тут же пошли домой и стали советоваться между собой, ехать им или нет. Сестра Вали-джана Тано сказала им:

– Не ездите, ведь это враг. И в словах его таится коварство. Врагу верить нельзя, пусть он даже клянется Кораном. Никто не должен верить врагу.

Но как ни уговаривала их Тано

и другие, они не послушались и сказали:

– Мы поедем, а не то люди будут смеяться не только над нами, но и над детьми нашими. Они станут говорить им: «Ваши отцы прятались от Сухейли дома, под юбкой у своих жен».

Они закончили все дела, легли спать. А эта Тано всю ночь заснуть не может, не идет сон ей на ум! Говорит сама себе: «Если усну, то не увижу их больше». Но в конце концов мысли у нее смешались и она заснула. И видит она сон: «Из-за меня сломается один браслет». Тут же проснулась Тано в смятении: «Не дай бог, чтобы случилось несчастье».

Рано утром вывел Вали-джан коня седлать, а конь заржал. Тано услышала и сразу же воскликнула:

Вали-джан! Ночью видала я сон: В руках у меня было два браслета, Они ударились друг о друга, и один из них разбился.

То есть: «Не ездите! С вами случится несчастье».

Ладно! Они вышли, а женщины разом заплакали. Когда выехали друзья из крепости, Вали-джан дал поводья коня Муса-джану и попросил подождать его немного.

– Я пойду успокою этих женщин,- сказал он. Вали-джан вошел в дом и некоторое время увещевал и успокаивал женщин:

– Не плачьте, бог милостив, мы вернемся обратно! А Муса-джан ждал у ворот, он запел:

Вали-джан! Не слушай женщин! Вали-джан, выходи скорее, А то над нами будут смеяться внуки.

Вали-джан тут же вышел из дома, оба вскочили на лошадей, но тут вышла Тано и запела:

Вали-джан! Обернись! Дорогой мой, не могу я наглядеться на тебя. Скачешь-уезжаешь – счастливый путь! Пусть бог будет вашим спутником.

Тано подумала, не обиделся ли Муса-джан, мол, «у Вали-джана есть сестра, а у меня никого нет». И тогда она обратилась и к нему:

Муса-джан в черной кабе * Когда подъедешь к тому столбу, Оглянись, посмотрим, что под ним.

То есть: «Смотри, чтобы не вырыли яму под столбом, будь осторожен, не попади в нее». А потом запела еще:

Муса-джан! Если тебе встретится дурной человек, Не ешь ничего из его рук, Скажи ему, что у нас сейчас пост.

А смысл ее песни был такой: «Если тебя будут угощать, то ты скажи, что у нас пост. Будь осторожен, ничего не ешь у чужих- как бы они не подсыпали в пищу яда!»

Ладно! Попрощались они с домом и отправились в путь. Все свое оружие, даже лук со стрелами, взяли с собою. Ехали они, ехали и наконец прибыли в город. А те люди, которых посылали за ними, пришли к падишаху: