Афганский «черный тюльпан»

Ларионов Валерий

Вертолеты с «гостями» поднялись в воздух и взяли курс на Кабул. Все офицеры батальона стояли у каменного ограждения, провожая их глазами.

Глядя на две удаляющиеся точки вертолетов, Коростылев не знал, что через четыре с половиной года, 20 мая 1985 года, он из г. Николаева напишет письмо в Москву уже начальнику Генерального штаба Вооруженных Сил СССР Маршалу Советского Союза Ахромееву Сергею Федоровичу с просьбой снова отправить его в Афганистан. В письме он напомнит ему о их встрече в провинции Логар. Причиной такого поступка была постоянная измена его жены, начавшаяся еще этим декабрем 1981 года. После

возвращения из Афганистана ее обманы и отговорки стали невыносимыми. Коростылев видел, что жена тяготится им. О разводе он не думал, так как очень любил ее, да и дочь у них, как без отца? Он хотел вернуться сюда, в Афганистан, где нет лжи, двуличия, лицемерия. В глубине души он надеялся на свою гибель среди своих солдат.

Письмо из приемной Начальника Генерального Штаба было переправлено в Штаб Одесского военного округа для рассмотрения вопроса и оттуда Коростылеву пришел ответ начальника Управления кадров генерала Максимова. Ответ был благожелательный, с пожеланиями здоровья и хорошей службы, но с отказом в командировке в Афганистан по состоянию здоровья. А через некоторое время жена Коростылева, взяв вечером зубную щетку, ушла к своему врачу-анестезиологу.

И еще вспоминал Коростылев Маршала Ахромеева, когда тот покончил с собой после путча в августе 1991 года.

Но все это будет потом, а сейчас он с нетерпением ждал письма от своей любимой семьи.

Генерал армии Ахромеев выполнил свое обещание. Еще до Нового года в батальон привезли из Кабула тумбочки, табуретки, кровати, которых тоже не хватало, матрацы, много боеприпасов и топлива. Его ретивые помощники позаботились даже о стиральных машинах, которые раздали в каждую роту и батарею. Электричества в батальоне не было, все пользовались керосиновыми лампами, в них заливали солярку из боевых машин. Зато тыловики добросовестно доложили «наверх» о выполнении распоряжения заместителя начальника Генерального Штаба.

Старший лейтенант Потураев продолжал занятия с личным составом огневых взводов, усложняя отрабатываемые вопросы. Теперь они тренировались оставлять огневую позицию, совершали «марш» вокруг расположения батальона и с ходу, по команде «К бою», разворачивались для стрельбы прямой наводкой и с закрытых огневых позиций. На таких комплексных занятиях принимали участие солдаты и сержанты всех специальностей батареи: орудийные расчеты, водители, связисты, разведчики, вычислитель. Евгений уверенно и с огоньком управлял этой сложной работой, сам получая удовлетворение от слаженных действий батареи. Кроме того, капитан Коростылев обучил всех солдат вождению автомобиля ГАЗ-66, «прокатывая» их между рядами боевых машин, где было достаточно места для езды по кругу. Прапорщик Веденеев добился от начальника продовольственного склада прапорщика Вареньева выдачи солдатам дополнительно банок рыбных консерв и хлеба, правда, черного, вне всякой нормы.

Потураев все время был среди солдат, не считаясь с личным временем. Они вместе чистили орудия, автоматы. Он обучил огневиков стрельбе из пистолета Макарова. Однажды вечером Евгений зашел в офицерскую комнату с водителем УРАЛа рядовым Паниным.

— Комбат! Сегодня в перерыве между занятиями я разговорился с бойцами и нашел Вашего ближайшего земляка. Вот, Панин из Восточного Казахстана.

Коростылев оживился:

—

А ну-ка присаживайтесь! Откуда ты призывался, Панин?

— Из Кокпекты, что на берегу озера Зайсан, товарищ капитан.

— Знаю этот поселок, проезжали мы его как-то. Это километров сто от Усть-Каменогорска? — спросил Коростылев.

— Сто сорок.

— Вот ведь как получается! Когда-то жили в одной области, а встретились в горах Афганистана! Очень приятно, Панин. После службы туда же возвращаешься?

— Так точно! У меня там вся родня, мать, отец. Буду работать в своей автобазе.

— Хорошо. А сейчас твой УРАЛ исправен? Готов в любое время на выезд?

— Так точно! УРАЛ исправен.

Когда Панин ушел, Потураев снял портупею, десантную куртку и прилег на кровать поверх одеяла.

— У-уф! Что-то я сегодня устал. Почты не было сегодня?

— Не было, Леня, тебе еще пишут, — подал голос старший лейтенант Кривониша.

— Да не пишут, а уже написали, я уверен. Может, с первой колонной привезут письмо, — Потураев сел на кровати и пододвинул к себе табурет.

— Почищу-ка я пока пистолет.

На табуретке он расстелил клочок бумаги, разобрал пистолет и разложил на ней его детали. За этим занятием продолжали разговор. Как-то сразу получилось так, что Потураев с самого знакомства стал называть капитана Коростылева не по воинскому званию, фамилии или имени-отчеству, а называл его просто комбатом. Это не касалось официальных докладов в строю или на совещаниях. А Коростылев, которому нравился этот инициативный и энергичный офицер, звал Потураева больше по имени. Со временем, больше сдружившись друг с другом, они вообще, обращались на «ты».

Кривониша спросил:

— А что это за слова выложены белыми камнями на склоне горки, где стоит пулеметный взвод?

— Скорее всего это какой-то революционный призыв, вроде нашего «Вперед к победе коммунизма!» — хохотнул лейтенант Костюков.

— Надо у какого-нибудь афганца спросить.

— Да какая там революция! Кучка авантюристов стрельнула по Президентскому дворцу и посадила в него Бабрака Кармаля, а народ, по большому счету, ничего не знает, как жил, так и живет, может еще хуже, так как началась гражданская война, а на войне люди лучше не живут, — философски сказал прапорщик Веденеев.

Таких длинных фраз от него еще не слышали и все удивленно переглянулись.

— Революция у них простой переворот, но мы оказались крайними, кто все это будет разгребать и принимать удар на себя от тех и от других. Ведь обе стороны их гражданской войны против советских войск, — сказал Коростылев, — наша задача сберечь солдат и не подставлять их лишний раз под пули, а для этого нужно, чтобы они и сами умели и могли наносить ответные удары.

— За огневиков, комбат, можешь не сомневаться, — откликнулся Потураев. — Я ручаюсь за них..

— Видел, знаю.

— И мои связисты с разведчиками не хуже подготовлены, — сказал Костюков.

— Ладно, хлопцы, первые задания покажут, кто на что горазд, давайте-ка лучше чаю попьем.

Коростылев снял с буржуйки пятилитровый кипящий чайник и поставил его на грубый стол, сколоченный из досок. Потураев собрал пистолет, сделал контрольный щелчок и вставил магазин в его рукоятку.

— Чай — это хорошо, да еще бы с молочком, — Потураев подсел к столу.