Афганский «черный тюльпан»

Ларионов Валерий

Выводя пленных, старшие групп предполагали официально передать их местным властям. Пусть те выясняют, кто они такие, как проникли в провинцию из Пакистана, выявят вину каждого или невиновность. Но все произошло по-другому. Пленных было человек двадцать пять. Примерно столько же было афганцев царандоя. Командовал ими офицер с белым аксельбантом на груди. Весь советский батальон был на своих машинах и только ждал, когда царандой погрузит пленных в свою машину ГАЗ-66, чтобы поехать обратно, в расположение. Коростылев с Потураевым сидели вместе в кабинет УРАЛа. И вот что произошло у них на глазах. На глазах всего батальона. По

приказу этого офицера с аксельбантом царандоевцы окружили пленных, сидевших тесным кружком, и стали жестоко избивать. Без допросов, без вопросов. Били прикладами своих автоматов, ногами. Те дико закричали и завыли. Стали расползаться под ударами в разные стороны.

Коростылев с Потураевым закурили в кабине, поддерживая друг друга:

— Это их страна, это их революция — Однако же, они надеялись, что командир батальона прекратит этот беспредел, но нет, тот, видимо, тоже решил, что афганцы с афганцами пусть сами разбираются.

Царандоевцы били таких же афганцев всмерть. Одного стали тыкать стволами автоматов в спину, в грудь, отчего у того под рубашкой появились на теле кровавые дыры и он уже не уклонялся, а только подвывал.

Другого били прикладами куда попало: по голове, плечам, спине. Он заполз в кювет, ползет там. Один удар по голове расколол приклад автомата царандоевца. Афганец, дико вращая глазами, молил их о пощаде. Но царандоевцы никому не давали пощады. Коростылев вспомнил о том мальчике…

Кровавая бойня продолжалась тут и там, слышны были крики, вопли, стоны. Командир царандоя с белым аксельбантом на груди что-то скомандовал своим, и они стали сгонять избитых людей к своей машине, приказывая грузиться. С трудом поднимаясь в кузов через задний открытый борт, пленные на четвереньках продвигались вперед, в сторону кабины. Свернувшись калачиком, они лежали там неподвижно. Царандоевцы закрыли задний борт.

— Все! Едем, наконец-то! — подумал Коростылев.

Но нет! Афганский командир что-то крикнул своим, царандоевцы бросились к машине, открыли задний борт и стали выкидывать несчастных на землю. Пинками и прикладами отогнали на пустырь и построили в одну шеренгу спиной к дороге. А сами, отбежав назад, тоже встали в нестройную шеренгу, готовя автоматы к стрельбе.

Пленные, едва стоя на ногах, не веря в происходящее, постоянно оглядывались, что-то крича. Не долго думая, командир царандоя взмахнул рукой и выкрикнул команду… Густой грохот автоматов взорвал эту напряженную ситуацию. Царандоевцы стреляли длинными очередями, приседая и, как-то, отступая по полшага, по шагу назад. Три-четыре секунды — и все избитые вповалку лежат на земле. Расстрел! Расстрел безоружных, к которым царандоевцы боялись приблизиться в бою.

Стрельба прекратилась, и царандоевцы бросились к убитым. Ступая через трупы, они стреляли одиночными выстрелами, добивая раненых. При выстрелах в упор трупы подпрыгивали на земле. А царандоевцы регулярно наклоняются над трупами, забирая у них часы, деньги и еще что-то.

Погрузившись в свою машину ГАЗ-66, командир царандоя подбежал к командиру батальона с докладом о готовности к маршу. Коростылев пересел в свой, другой УРАЛ, и колонна начала движение в сторону расположения батальона.

Разрешив солдатам отдыхать, Коростылев с Потураевым молча зашли в свою комнату.

— Ну, как там? Как прошла операция? — спрашивали у них Костюков, Кривониша и новый прапорщик Цыбик. Коростылев с

Евгением молчали и хотели напиться, чтобы навсегда забыть этот день. Но выпить было нечего. Они прилегли на свои кровати и отвернулись к стенке. Но в их глазах стоял этот расстрел. Каждый из них думал примерно об одном и том же:

— Ну, ладно, война есть война. В бою противники стреляют друг в друга. Но вот кончился бой. Кто-то кого-то взял в плен. Это тоже предсказуемая для войны ситуация. Но немедленный, неправый расстрел пленных нельзя оправдать никакими политическими идеями революции, контрреволюции, контрибуции и другими отговорками. И кто расстреливает Те, кто всегда боится идти в бой, действуя исподтишка, стреляя безоружным в спину.

И все-таки батальон был причастен к этому. И от сознания этого им становилось не по себе…

Но такое творилось по всему Афганистану и изменить ситуацию было не в их силах. 27 апреля 1982 года. Ночь. 2.00. Сильный грохот разрывов мин разбудил весь батальон. Сразу же стали слышны автоматные и пулеметные очереди. И частые разрывы мин. То ближе, то дальше, то совсем рядом. Под покровом ночи по горам к батальону выдвинулось несколько отрядов моджахедов, которые с первыми выстрелами своих минометов, открыли по батальону огонь.

До утра шел огневой бой. Батарея Коростылева стреляла из орудий, стреляли танкисты и весь личный состав батальона.

Вот так в День Саурской (апрельской) революции советских солдат «поздравляли» непримиримые моджахеды.

А 30-го апреля в батарее впервые затопили баню. Уже полгода солдаты и офицеры не могли по-человечески помыться. И вот, наконец-то, в перерывах между «боевыми», достроили баню из снарядных ящиков. Небольшая, человек на пять, банька позволяла искупать всю батарею в течение дня. Печку сделали по принципу «Полярис» на солярке, обложив ее крупными гладкими камнями из реки Логар. Настоящий полок для парилки и лавочка внизу для помывки. Горячая и холодная вода.

Конец апреля. Тепло. Перед Майскими праздниками из бригады в Гардезе в батальон приехали начальник артиллерии бригады подполковник Кривых и начальник продовольственной службы части капитан Трипедуш. Они объявили всем, что все два-три дня праздников батальон будет отдыхать и никаких выездов на заданиях не будет. Хорошо!

В бане искупались офицеры батареи и гости из части. Стали мыться солдаты. Распаренные, офицеры расположились на травке возле бани. Евгений расстелил суконное армейское одеяло, и все разместились вокруг него, сделав из газет стол посредине одеяла.

Солдаты продолжали помывку, наслаждаясь горячей водой и возможностью по-настоящему покупаться. Прапорщик Цыбик занял в девятой роте и принес немного бражки, нарезали хлеба, лука. Начпрод, капитан Трипедуш принес полную кастрюлю мясного рагу с картошкой. Наполнили кружки, выпили бражки «За возвращение домой» и с аппетитом, весело начали есть жаркое из общего котла. Настроение хорошее! Славно попарились, помылись. Солдаты купаются. Все устроено, все ладно. Прибывшие гости рассказывают офицерам батареи новости в части. Коростылев, Потураев, Костюков, Кривониша вполуха слушают их, наслаждаясь после парилки свежим горным воздухом. Все-таки и на войне бывают приятные минуты! Офицеры разговаривают, выпивая бражку и черпая из кастрюли рагу, доставая мясные кусочки посочнее. И вдруг капитан Трипедуш объявляет: