Афганский осведомитель
Шрифт:
— И что дальше?
— Выкинул меня Султан Алиевич, как шелудивого пса, сейчас обитаю в роте охраны. Сдается мне, буду вечным начкаром на базе. — Прохор тяжело вздохнул, сейчас он был похож на человека, потерявшего опору под ногами. Сунув руку в карман камуфлированных штанов, он вытащил плоскую металлическую фляжку. — Вот, коньяк армянский, два года назад захватил, когда ехал «за речку». Все это время берег для самого пикового случая. Вот, выходит, он и наступил. Ну что, капитан, помянем тех, кого с нами сейчас нет и уже никогда не будет. Тех, кто остался на развалинах мертвого кишлака.
Кирилл поморщился, у него по-прежнему болела
Кирилл решал для себя сложный вопрос: выкарабкавшись с того света, он может пить коньяк или нет? Неожиданно абстрактный вопрос приобрел конкретную основу: «Пить — здоровью вредить». Только Огородника и еще полтора десятка молодых парней эта пословица не касается, потому что нет у них ни здоровья, ни самой жизни. Они на войне, и никто не знает, что им принесет завтрашний день. Любой из них может оказаться холодным «двухсотым» или перебинтованным «трехсотым». И тогда уже не будет жаль того глотка коньяка, который не выпил за помин души павших товарищей.
— Ну, конечно же, выпью, — наконец проговорил Марков.
Прохор кивнул и приложился к фляжке, отпил немного благородного напитка. Протянув емкость Кириллу, негромко сказал:
— Земля пухом.
— Вечная память и вечный покой, — вторил ему сыщик.
От выпитого в голове Кирилла неприятно зашумело, но боль ушла куда-то вглубь, где и пульсировала, как нарыв. Не обращая внимания на болевые ощущения, Марков вновь протянул руку к фляжке.
— За боевое братство.
— Только так можно выжить в аду, — мрачно поддержал его Прохор.
Коньяк быстро закончился.
— Слышь, Прохор, — вдруг спохватился захмелевший оперативник. — Ты машину водить умеешь?
— А то, — впервые по-доброму усмехнулся десантник.
— Пойдешь ко мне водилой вместо погибшего Мыколы Семеновича? Конечно, в свободное от караулов время.
— Почему бы не пойти, — двинув могучими плечами, снова усмехнулся Прохор, убирая опустевшую фляжку в карман. — Все-таки какое-никакое, а разнообразие…
Уик-энд Джон Смит любил проводить в Исламабаде и, если не возникало неотложных дел, обычно с вечера пятницы отправлялся в столицу Пакистана.
После освежающего душа в номере гостиницы «Шератон» он заказывал ужин и обильное возлияние к нему, потом засыпал спокойным сном. Проснувшись поутру, американец некоторое время нежился в постели, затем принимал душ или спускался на первый этаж, где во внутреннем дворике гостиницы был роскошный бассейн. После водных процедур он, как правило, завтракал здесь же, на открытой террасе ресторана, и, вернувшись в номер, переодевался, чтобы отправиться на поиски развлечений.
Пакистан внешне бедная религиозная страна. Тесные улочки городов кишат сотнями нищих оборванцев, повсюду смердит, как на гигантской помойке, тучи жирных ленивых мух только усиливают это ощущение.
Исламабад, несмотря на статус столицы, ничем не отличался от других городов страны. За исключением, пожалуй, одной детали — здесь был устроен настоящий рай для иностранцев. Ориентируясь
Европейский квартал, раскинувшийся на окраине столицы, в живописном районе, окруженный множеством мелких оазисов из небольших рукотворных прудов и пальмовых рощ, занимал площадь примерно небольшого городка где-нибудь в Баварии или Севильи.
Здесь было все для услады жизни европейцев или их заокеанских друзей. Несколько крупных гостиниц с мировыми именами, а также дюжина мелких мотелей, уютные коттеджи которых прятались в тени развесистых крон пальм-великанов. Множество различных ресторанов и баров на любой вкус, от чопорных, с вышколенными официантами в расшитых золотом ливреях, до открытых площадок с дешевой выпивкой и грохочущей музыкой дискотеки. Кроме того, здесь находился гольф-клуб, боулинг и парочка казино. Особую притягательность европейскому кварталу добавляли массажные салоны, где наряду с банями, в которых распаривали клиентов, их ожидали искусные массажистки из Японии, Вьетнама, Филиппин и Таиланда, вместе с массажем умасливавшие тела различными мазями и благовониями. Но самой главной достопримечательностью этого района, пожалуй, был публичный дом под названием «Семь чудес света». В гигантском здании, воплотившем в себе множество архитектурных стилей, от китайских пагод до куполов Тадж-Махала, клиентов обслуживали полторы сотни жриц любви, собранных едва ли не со всего света. К услугам клиентов в любое время были открыты курильни опиума и «пыточные камеры» садомазохистов.
Европейский квартал внешне не был отделен от остального города, но система полицейских постов и суровость наказания для местного населения сделали так, что на прилегающих непривычно чистых улицах не было праздной публики, не говоря уже о нищих.
Многолюдно здесь стало после того, как в соседний Афганистан вторглись советские дивизии, а США и их союзники по НАТО начали тайную войну против шурави. Теперь на улицах Европейского квартала, в ресторанах и барах можно было услышать французскую, немецкую, английскую и даже шведскую речь. Сюда, как мухи на падаль, со всего мира слетались дипломаты, шпионы, торговцы оружием и просто псы войны. Каждый из них преследовал свою цель и искал свою выгоду. Одни работали на перспективу когда-нибудь перекроить политическую карту мира, других интересовала разведывательная информация, третьи предлагали спонсорам «борцов за независимость» как пылящееся на складах со времен войн последнего полувека оружие, так и самые современные образцы. Четвертые были готовы обучать партизан, а при хорошей оплате и сами были не прочь идти воевать.
В этом отношении Джон Смит был многолик, он плотно сотрудничал с полевыми командирами, внушая им, что рано или поздно им придется взять на себя управление освобожденным Афганистаном, а заодно приучал их к «западным ценностям» и, как наркоманов, подсаживал на «золотую иглу», внушая, что лишь деньги правят миром. Все отряды, которые курировал янки, были оснащены радиостанциями и имели профессиональных радистов. Благодаря этому Смит мог получать самую свежую разведывательную информацию и оперативно управлять действиями моджахедов. А когда те возвращались из рейдов, снабжал их всем необходимым, от продовольствия до вооружения, направлял инструкторов и нанятых из беженцев рекрутов.