Афганский осведомитель
Шрифт:
— Я только не могу понять, дело такое, что вся армия стоит на ушах, а как сдвиг серьезный произошел, так только батальонное начальство тут. А что, большим генеральским звездам это уже не интересно?
— Пацан ты, Серега, — хмыкнул Прохоров. — Дело-то действительно серьезное, на Звезду Героя тянет, так кто же ее отдавать за просто так будет.
Ясно же, узнай о нашем прорыве, сразу же подключится разведотдел армии под чутким руководством политуправления. А так, кто смел, тот и съел. В общем, все как всегда.
Наконец офицеры один за другим стали проходить в кабинет особиста, и вскоре крыльцо штаба опустело.
— Ну, вот и начался военный совет в Филях, — закидывая ногу на ногу, хмыкнул Емельянов.
Прохоров и Марков промолчали, их мало интересовали внешние атрибуты, главное — конечный результат.
— Кирилл, я не понял, чего ты расселся? — на крыльцо выскочил майор Евтушенко.
— А чего мне там делать, это ваши именины сердца, — лениво ответил сыщик.
— Именины наши, разработка твоя. Давай, живо пошли, — приказал особист.
В кабинете от набившихся офицеров было не продохнуть, особенно когда большинство из собравшихся закурили. Кирилл попытался забиться в самый дальний угол, чтобы не отсвечивать чужим среди своих, но от всевидящего ока начальника штаба укрыться не удалось.
— А это что еще за явление Христа народу? — воскликнул мощного сложения дядька с лихо, по-буденновски, закрученными усами, указывая могучим перстом на небритую физиономию Маркова.
— Это, товарищ майор, сотрудник отряда МВД «Кобальт», — поспешно вскочил со своего места Евтушенко. — Переговоры с Ранжи как раз его разработка.
— И караван с «Рэд Айями», — добавил комбат, демонстрируя свою осведомленность. При воспоминании о караване с ПЗРК лицо Макуева недовольно дернулось. Башибузук по-прежнему считал, что в том бою потери были неоправданны из-за того, что его не поставили в известность.
— Ну, раз так, — пожал плечами начальник штаба, — садитесь, товарищ. Теперь давайте, как говорят бухгалтеры, подобьем баланс и примем решение, как действовать в сложившейся ситуации. Понимая, что все козыри сейчас на его стороне, Башир Ранжи диктует свои условия. Первое: встречу он назначил в ущелье Узурхан, — указка майора обозначила район на карте. — Место прям-таки не особо удобное. Ущелье узкое, кривое, рассчитывать на ювелирную поддержку вертолетов не приходится. Да и в случае боя подкреплению трудно будет прорваться. Тем более что по требованию сопровождать переговорщиков должно не больше одной бронемашины и отделения бойцов. В противном случае Ранжи грозится уйти обратно в горы.
— Можно попытаться ночью высадить с вертушек пару групп на господствующие высоты, — предложил один из взводных разведроты.
— Они банкуют, поэтому наверняка эти высоты уже под контролем, — остудил боевой пыл лейтенанта комбат. — А учитывая доклад экспертов, что для уничтожения вертолетов эскорта генерала Дрямова были применены новейшие американские ПЗРК «Стингер», как бы еще наши вертушки не попали под их огонь.
— А почему наши летчики не были осведомлены о новых зенитных ракетах? — возмутился замполит.
— Никто не думал, что «Стингеры» направят в Афганистан. Теперь же мы знаем, что они здесь, и нужно воспринимать эти реалии. — Такое умозаключение командира батальона мало вдохновило собравшихся офицеров. — Нам необходимо свести до минимума возможные потери, вот из этого давайте и будем исходить.
— Условия бородатого мы знаем, теперь вопрос, что мы можем предпринять, — проговорил начальник штаба. — Пока ясно одно: он направился в Узурхан потому, что это трамплин для рывка к афгано-иранской границе в то время, когда наши основные силы плотно закупорили пакистанскую границу.
— Сопровождать переговорщиков буду я, — неожиданно заявил Макуев. — Возьму с собой два отделения сверхсрочников, они со мной здесь два года песок глотали, каждый стоит отделения краснопогонников. Если заварится крутая каша, продержимся до подхода нашего подкрепления.
— Почему два отделения? — встрял замполит, на его лице было искреннее негодование. Именно так политработники клеймили с трибун милитаризм, сионизм и допустившего промашку сослуживца. — Башир Ранжи потребовал, чтобы была одна бронемашина и одно отделение солдат.
— Значит, возьму «Громозеку», одно отделение посажу на броню, второе внутрь, — резко ответил Башибузук, отмахнувшись от претензий замполита.
— Так и сделаем, — со вздохом согласился комбат. Именно за ним оставалось последнее слово. — Разведрота будет сопровождать парламентеров и остановится в десяти километрах от ущелья, чтобы в случае чего прийти на помощь. А как только парламентеры выдвинутся к месту переговоров, я свяжусь со штабом армии, пусть они помогут спецназом блокировать район ущелья.
— С тактикой определились, теперь пора решать, кто поедет на переговоры с душманом, — начальник штаба выразительно посмотрел на подполковника Назарова…
Совещание длилось около двух часов, потом офицеры покинули помещение штаба, и в свете желтого диска полной луны «русская зона» затихла. Но эта тишина напоминала затишье перед надвигающейся бурей.
В автопарке возле угловатой «Громозеки» под навесом расположились два отделения сверхсрочников. Молодые парни с глазами умудренных жизнью старцев без суеты и спешки на длинных, грубо сколоченных столах разбирали, чистили автоматы, набивали патронами запасные магазины, укладывали в подсумки ручные гранаты.
Миновав разведчиков, Кирилл направился туда, где стояла его оперативная машина. Возле «УАЗа» деловито суетился Прохоров, в бело-синей майке, весь перепачканный машинным маслом, он попыхивал сигаретой, озабоченно постукивая ногой по левому колесу.
— Ну что, доедет это колесо до Казани или нет? — с усмешкой спросил неслышно подошедший Марков, вспомнив цитату из бессмертных «Мертвых душ». Но прапорщик не понял юмора и ответил:
— Доедет, куда прикажут, хоть до Казани, хоть до Вашингтона. Машина в полном порядке, движок как часы, — добавил, вытирая руки ветошью.